Цинизм помог и теперь, на краю перелеска в этой забытой богом Тмутаракани. Рюкзак, в конце концов, можно было вытащить и через пару месяцев при счастливом стечении обстоятельств и при условии, что он когда‑нибудь сюда вернётся. Потеря пенки, фляжки, алюминиевой посуды, еды и запасной одежды не фатальна. Всё самое ценное у него с собой. «Нокиа» в кармане джинсов от воды, конечно, дала дуба, но связи всё равно нет, расстраиваться не из‑за чего. Цена такому телефону – тысяча в любом салоне.
Ксерокопия паспорта, лицензия, запасные деньги, записная книжка, коробок спичек (зажигалкам Артём не доверял) были заботливо упакованы в несколько непромокаемых пакетов и лежали во внутреннем кармане куртки напротив сердца. Там же, чтобы удобнее было доставать правой рукой, лежал снятый с защёлки травмат – пистолет «Оса», заряженный тремя патронами с резиновыми пулями и одним сигнальным. Проверив пистолет, Артём потянулся к поясу, где висел штык‑нож с автомата Калашникова, купленный им пару лет назад на развале у «Юноны», и впервые огорчился, обнаружив его отсутствие. Видимо, когда он, извиваясь, выбирался из водной ловушки, нож выскользнул из ножен и последовал за рюкзаком.
Остальное было на месте: предназначенное для отнимания местным населением в случае возникновения конфликтной ситуации потёртое кожаное портмоне с находившейся внутри не стоящей сожаления суммой, фотик, флакончик йода, фонарь. Последний должен был лежать где‑то на неведомой глубине вместе с рюкзаком, однако утром, несмотря на все старания хозяина, внутрь залезать не пожелал, отправившись в карман куртки. Его место в рюкзаке заняли старые джинсы. Их‑то сейчас Артёму и недоставало больше всего. Мокрая одежда неприятно обхватывала ноги, мошонка в трусах уменьшилась до размера грецкого ореха. В ботинках чавкала вода. Сняв их, Артём вылил воду и тщательно отжал носки. Потом, ёжась на апрельском ветру, то же самое проделал с поочерёдно снятыми и надетыми джинсами, трусами, майкой и свитером. Ухмыльнувшись, подумал, что военкомат, знакомства с сотрудниками которого он всеми силами избегал, был бы рад такому шустрому бойцу. Если время переодевания и превышало пресловутое «пока горит спичка», то ненадолго.
Поезд обратно будет только поздно вечером. Одежда постепенно высохнет прямо на теле. С обувью и носками хуже, но придётся потерпеть. Часы на левой руке показывали полдень. Тщательно завязав шнурки, он осмотрелся, не вывалилось ли что‑нибудь из кармана, и, осторожно перешагивая через стволы деревьев, направился к ручью. Не доходя до него, пошёл параллельным курсом между тёмных стволов деревьев, которым вот‑вот предстояло очнуться от зимней спячки и начать выбрасывать почки. Идти приходилось медленно, и Артём прикинул, что если усадьба отстояла от деревни вёрст на пять, что в переводе на нынешние меры составляет шесть километров, то через часа полтора–два он будет на месте.
Ручеёк тёк, прихотливо изгибаясь, при этом практически по одной линии строго на север, как будто держался стрелки невидимого гигантского компаса и собирался таким образом добежать до самого Северного Ледовитого океана. Идти без рюкзака казалось очень легко. По крайней мере, без него точно легче было продираться через редкий кустарник, выросший между деревьями. Под ногами чувствовалась твёрдая почва. Трусы и джинсы, впитывая тепло тела изнутри, постепенно подсыхали на ветерке и снаружи. Неприятно было ступням – влага сделала носки жёсткими.
