– Простите, доктор, что значит «так или иначе»? Как это – иначе?
Пожилой кардиолог опять терпеливо вздохнул.
– Вы о кардиоверсии или дефибрилляции когда-нибудь слышали?
– Кое-что слышал, конечно, но…
Тут Лекарь наконец понял глупость своего поведения и остановился. С ним говорят специалисты, профессионалы, а он…
– Прошу прощения. Конечно, делайте всё, что считаете нужным.
– Сделаем, не сомневайтесь. Начнём с капельниц, укольчиков, таблеточек, а если не поможет, тогда и поговорим более предметно. Ну а в дальнейшем, вероятнее всего, вашему сердцу понадобится помощник. Я имею в виду вживление электронного кардиостимулятора. Вот сюда, – доктор ткнул пациента пальцем под левую ключицу, – Подошьём миниатюрный аппаратик, в левое предсердие и желудочек введём электроды… Всё понятно? Возражений, надеюсь, нет?
Понятно было не всё, но возражений у Лекаря не было. Было чувство обиды и несправедливости. Ох, мама, мама…
Голова кружилась, ноги держали слабовато, но от перевозки в другой корпус на пандемической коляске он отказался. Лезть в красный кокон с прозрачным пластиковым куполом и ехать, как в гробу?.. Нет уж, увольте. Лучше пусть слабыми, но своими ногами под присмотром той самой санитарки, со стеклянной уткой.
Во втором инфарктном ждала новая порция медицинского внимания. Дежурный врач, женщина средних лет с красными от недосыпания глазами, измерила давление, посчитала пульс, покачала головой, задала ставшие уже привычными вопросы, выслушала его ответы, вздохнула, послушала сердце, снова вздохнула и велела молоденькой симпатичной медсестре положить «новенького» в «аритмическую».
– Куда? – не поняла сестра.
– В двенадцатую, куда же ещё, – очередной раз устало вздохнула врачиха, – Там же сегодня освободилось место, – и напутствовала: – Постарайтесь уснуть. Спокойной ночи.
– Спасибо, и вам того же, – химик поклонился и побрёл в указанном сестрой направлении, вглядываясь в слабо различимые номера на дверях «спальных помещений». Идти пришлось метров пятьдесят. Вот и она, двенадцатая, последняя слева.
– Здравствуйте!.. – не ожидая взаимности, вежливо сказал новенький, – Хотя вернее, пожалуй, будет «Спокойной ночи»?
Как ни странно, его обращение не осталось без ответа, даже нескольких.
– И вам не хворать, – прозвучало справа, где что-то смутно светилось – как оказалось, телефонный экранчик, – А насчёт спокойствия – это уж как повезёт. Вы не стесняйтесь, проходите. Свободная койка прямо по курсу, под окном. Если не видно, можно включить свет.
– Какой там… кха-а-а… покой… – прохрипело из дальнего угла слева, – Здоро́во, кха-а, кх-ха… Не, света не надо… кха… Иди прямо, не промахнёшься… только там стол и стулья, смотри не запнись… Скоро все успокоимся… Твой предшественник, тот быстро… ага… Кхр-кха-а…
Ещё двое обитателей «мужского спального помещения номер двенадцать», как следовало из таблички на двери, от слов воздержались, ограничившись храпом – из ближнего левого угла погромче, с середины комнаты потише.
– А можно туда, в угол за вами? – поинтересовался Лекарь у подсвеченного, – Или там занято?
– Сейчас узнаете, – обладатель средства связи хохотнул и поднял прибор, осветив возвышающуюся на левой угловой кровати тёмную гору.
Очевидно, там лежала укрытая с головой серым казённым одеялом человеческая туша. И, словно по его команде, гора продемонстрировала признаки жизни: оттуда донесся специфический звук, не позволявший усомниться: под одеялом кто-то мощно, протяжно пёрднул.
