Дверь открылась, на пороге стоял старик в джинсах и футболке, купленной явно в Апраксином дворе. На футболке был изображён серп и молот, а снизу красовалась подпись: «Коси и забивай!»
– Эдуард Артемьевич? – неуверенно спросил генерал.
– Что, не признал? – грустно усмехнулся старик. – Ну да, старый, плешивый, без очков вот ни пса не вижу. Что ж ты хотел? Возраст… Сколько лет с увольнения прошло, десять или больше? А ты вот мало изменился… Ох, да что это я?! Гостя в дверях держу, дурак старый! Проходи, Саша. Или вас теперь положено по имени-отчеству величать? Генерал всё-таки…
– Не надо по отчеству, просто Саша. Куда прикажете?
– А вот, в комнату, сюда, пожалуйте, – засуетился старик.
Хозяин повернулся, и на спине его футболки гость увидел Ленина, глумливо показывающего язык.
«Что это он? – внутренне сморщился директор ФСБ, – бравирует, что ли? Или поглупел на старости лет? Досадно, если так…»
– Раздевайся, проходи, я один, жена на даче, дочка замужем, живёт у мужа. Мы вдвоём с котом, но он парень неразговорчивый. На футболку не смотри, – как бы прочитал мысль гостя старик, – это внук подарил, выбирал, понятно, на свой вкус. Не обижать же мальчишку… Ему что Ленин, что Сталин, что Пётр Первый – просто имена в учебнике истории, которую он, кстати говоря, не знает и знать не желает.
– Что зимой можно делать на даче? – спросил, чтобы поддержать разговор, генерал.
– Да тюльпаны там, чёрт бы их побрал, тюльпаны! Жена совсем на них спятила. Луковицам какой-то особый режим требуется, так она ездит, перебирает их, переворачивает, укрывает… А мне что? Я не мешаю. Чем бы дитё на старости лет не тешилось. Я вот всё с иероглифами своими, а она с тюльпанами…
Директор ФСБ огляделся. Большая и светлая комната была обставлена старомодной мебелью в стиле шестидесятых. Выцветшие обои, фотографии, громоздкий советский хрусталь в серванте, книжные полки с непременной Библиотекой всемирной литературы. Одну стену сверху донизу занимал стеллаж, заставленный египетскими статуэтками, свитками папируса, черепками и какими-то непонятными предметами. С ними забавно контрастировали плоский телевизор и хорошая аудиоаппаратура.
Генерал осторожно опустился в неудобное кресло, порылся в портфеле и поставил на стол бутылку.
Хозяин присмотрелся:
– Ого, «Курвуазье»! Значит, впереди серьёзный разговор. Сейчас я закуску соображу.
– Лимона будет достаточно! – в спину футболке с Ильичом сказал гость.
– …Хор-рош! – смахнул набежавшую слезу Эдуард Артемьевич. – Давненько такого не пил! Ну, рассказывай, что стряслось. Я так понимаю, что если директор Конторы летит из Москвы в Питер ради встречи с каким-то пенсионером, значит, что-то из ряда вон.
– Пока ещё не стряслось, но в любой момент может стрястись, – хмуро ответил генерал. – Простите ради бога, но я никак не пойму, чем это у вас в комнате пахнет? Странный какой-то запах, незнакомый…
– Так это же папирусы! – засмеялся старик. – Ну и прочая древнеегипетская чепуха. Древностью пахнет. Я-то привык, не замечаю, ну а свежий человек, да ещё с улицы, конечно, почувствует. Так всё-таки, что у вас за беда?..
* * *
– А знаешь, Саша, я всегда, скажем так, предчувствовал, что кончится чем-то вроде этого, – задумчиво сказал Эдуард Артемьевич, двигая туда-сюда по полированной столешнице недопитую рюмку.
– Что вы имеете в виду? – подался вперёд Александр Васильевич.
