– Не накаркай! – ответил командир, но штурмана было невозможно остановить:
– Могу идти на любой спор, что порт не откроют. Все полеты, в том числе местных авиалиний, запретят. Не верите – звоните диспетчеру или синоптикам. Раз погода устроила сабантуй, можно горе залить портвейном.
Жилина никто не поддержал, не напомнил, что после возлияния всех снимут с рейса.
До гостиницы по пружинящей под ногами деревянной мостовой шли молча, в конце пути Жилину надоело молчание и он фальшиво затянул:
Ждите нас, не встреченные
Школьницы-невесты,
В маленьких асфальтовых
Южных городах!
– Н-нда, – выдавил из себя командир, и никто не понял: осуждает испортившуюся погоду или рад пребыванию на земле.
Дверь в номер Вислов открыл неслышно. Девушки на кровати, как и плаща, сапог, не было. Дежурная сказала, что поселила студентку до утра в кабинет заведующего. Ноги сами привели к обитой клеенкой двери, за которой слышались приглушенные голоса: первый принадлежал девушке, второй был мужской.
– Не спорь и пей, не забывай про сгущенку. Ужас, как исхудал – настоящие мощи, краше в гроб кладут. Придется откормить, иначе решат, что я морила тебя голодом. Ешь, пей и не смотри волком, точнее, оленем. У них глаза тоже блестят, словно плачут…
– Второй стакан выдул. И ты тоже пей, закусывай.
Вислов приоткрыл дверь на узкую щелку и увидел нескладного, худющего, с непропорционально длинными руками парня в тельняшке. Поблескивая линзами очков, парень лакомился сгущенкой. Сокурсница тем временем не сводила с него влюбленного взгляда…
Бортрадисту захотелось немедленно оказаться в Архангельске у Ольги, где все, начиная со слоников на буфете и кончая единственной книгой «Уход за кожей лица», было знакомо, встать у занавешенного ночью окна, почувствовать за спиной прикосновение женского тела, ласковых рук…
В Архангельске Вислов добежал до здания аэровокзала, но в кассе вместо Ольги увидел другую девушку, которая жеманно доложила, что Ольга выходная. До отлета в Москву было около пяти часов, и Степан громко, чтобы услышал экипаж, сказал:
– Я в город. Не опоздаю.
В тряском автобусе спрашивал себя: отчего ни разу не посочувствовал Ольге, которой приходится отшивать в ожидании посадки клиентов, почему скрывал от экипажа, куда спешит в северном городе, почему не задумывался, что кассирша давно ему не чужая?
Поднимаясь по поющим под ногами ступенькам, вспомнил, что еще ни разу не приходил сюда один, всегда приводила Ольга.
На звонок дверь долго не открывали, пришлось нажимать кнопку вновь.
– Кто?
Голос был бортрадисту не знаком.
«Видно, соседка, с кем ни разу не сталкивался», – понял Степан и ответил:
– К Ольге!
Щелкнул замок, и Вислов впервые увидел соседку кассирши, которая совсем не походила на старую деву, тем более мымру, наоборот, на пороге стояла моложавая, приятной наружности женщина неопределенных лет.
– Ольги нет дома! – сквозь сжатые зубы процедила соседка, собралась захлопнуть перед носом Вислова дверь, но Степан успел вставить в проем ногу. – Русским вам языком сказано: Ольги нет!
Вислов отстранил с пути женщину, прошел в квартиру и, как хорошим знакомым, подмигнул детским санкам на стене.
