За дверью была комната, посередине которой, удобно расположившись в кресле, причмокивая и гладя себя по пузу, сидел и пил чай Троцкий
– Зачем ты наложил в чай песка, он же из-под хомяка только что? – спросил Марат у Троцкого, тщетно пытавшегося размешать в чае песок.
На лице Троцкого не пошевелилась ни одна морщинка. Привычка, описавшись, не подать виду была единственным наследством, доставшимся ему от деда.
Окончательно потеряв хронологию происходящего, Марат проснулся, не открывая глаз. Напротив него лежал прислоненный к входной двери Степаныч, а рядом записка: "Спасибо за чай. Троцкий".
– Какой Троцкий? Какой чай? – пробубнил Марат.
– С малиной! – отозвалось тело Степаныча и испустило длительный свист.
Голуби встрепенулись. Они знали, что если Степаныч начинает свистеть, то жди беды в лице Санька и его рогатки. Так вышло и на этот раз. Санёк опять на спор засовывал рогатку в рот Егору и наконец-то поперхнулся несвежей костью алычи.
Из столовой раздались ласковые женские крики: "АААААА!!! Мальчики, обед убежал!!!". Санёк бросил свое занимательное занятие и что есть мочи побежал в столовую. Именно в это время навстречу ему с бешеными глазами и кастрюлей борща выбежал такелажник Серафим Набоков, неприметный мальчишка лет сорока, с ярко выраженным отпечатком сапога на левой щеке. Нет, его не били, просто он был действительно странным: каждое утро зачем-то прикладывал часа на два сапог к левой щеке и так ходил. Санёк не обратил на него никакого внимания. Он знал, что Серафим Набоков всегда бегает с борщом. В прошлом году он даже принимал участие в районных соревнованиях по бегу с борщом на длинную дистанцию, и занял там призовое третье место, хотя прибежал тридцать вторым. Зайдя в столовую и устроившись по традиции под пятым столом от окна, Санёк, Егор, Печёнкин и Орасян стали с аппетитом жевать воздух, запивая эту пересоленную гадость кем-то оставленным вчера огуречным рассолом. Все, присутствующие под столом, включая официальных лиц, были в хорошем настроении, ведь сегодня было 25 октября, а в этот день на заводе забирали зарплату.
– А ну подайте-ка мне еще вон тех чебуреков с творогом в слойке! – командным голосом прошептал Егор. В этот момент ножка стола не выдержала и описалась. На столе уже четвертый час танцевал Элеонор Графович, сотрясая помещение вибрациями своего 150-килограммового туловища.
Как-то тихо и незаметно наступил вечер. Столовая, как обычно по вечерам, закрылась на капитальный ремонт медным тазом. Компания наевшихся обещаниями работяг вышла из столовой и вынесла с собой стол, на котором до сих пор лежал, неугомонно танцуя, Элеонор Графович. Замыкал процессию Марат. Он весело размахивал сломанной ножкой стола и чебуреком, недоеденным Егором, щедро орошая впереди идущих товарищей творогом. Если бы не Серафим Набоков, который с усталым видом плелся с остывшим борщом к себе домой, то ничто бы не отвлекло Марата от сломанной ножки и чебурека.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
