Теперь Шерли думалось, что унылая картина за окном и все, из чего она складывалась: родители, работа, каждодневные поездки туда-сюда между аптекарским магазином, местом ее службы, и домом на этой улице – составляет суть ее жизни, и ей суждено вечно плестись по наезженной колее. Некоторым девушкам повезло намного больше. У них были изящные наряды, красивые дома, перед ними открывался мир удовольствий и удивительных возможностей. Им не нужно было работать, скупиться и беречь каждый фартинг, чтобы хоть как-то себя обеспечить. Шерли всегда приходилось зарабатывать на жизнь, но прежде – вернее, до появления Артура – она никогда не жаловалась. Бетьюн-стрит, с ее неприметными двориками и домами, похожими один на другой, и этот дом, такой же, как все остальные, простенькая комната и крыльцо, да и ее родители, сказать по правде, люди обыкновенные, каких вокруг множество, – все это представлялось ей довольно сносным и вполне ее устраивало. Но теперь, теперь…
Рядом, на кухне, была ее мать, худая и бледная, но милая, добродушная женщина. Она чистила картошку, промывала салатные листья, бросала на сковороду куски мяса или рыбы, котлеты или печенку, и так изо дня в день, утром и вечером, месяц за месяцем, год за годом. В соседнем доме то же самое делала миссис Кессел. А в следующем доме – миссис Крайдер. А дальше по улице – миссис Поллард. Но до сих пор Шерли не сознавала, насколько все это убого. Теперь же… теперь… ах! И повсюду вдоль улицы на крылечках или лужайках можно было видеть мужей или отцов, в большинстве своем мужчин средних лет или пожилых, как ее отец; перед обедом они читали газеты либо подстригали траву, а после – курили или о чем-то размышляли. Отец Шерли стоял сейчас перед домом, сутулый, кроткий, почти всегда погруженный в задумчивость. Говорил он обычно мало, предоставляя это жене, матери Шерли, однако по-своему любил дочь скучной и тихой любовью. Модельщик по профессии, он годами трудился и откладывал деньги, чтобы приобрести этот скромный домик; жена ему помогала. Они не отличались религиозностью, как часто говорил отец, полагавший, что здравомыслие и человечность служат пропуском в рай, однако временами посещали методистскую церковь на Николас-стрит, и Шерли когда-то ходила туда с ними. Впрочем, в последнее время она не показывалась там, увлеченная иными нехитрыми радостями жизни.
А затем это вялое унылое прозябание (теперь собственное прошлое, как и настоящее, виделось ей таким) нарушило появление Артура Бристоу, молодого, полного сил, красивого, честолюбивого, мечтательного, и тотчас все изменилось; она и сама не понимала, как это вышло. Возник он внезапно, буквально из ниоткуда.
Прежде него был Бартон Уильямс, грузный, флегматичный, исполненный самых лучших намерений. Еще до появления Артура он просил Шерли стать его женой, и та позволила ему почти поверить, будто она согласна. Он ей немного нравился, казалось даже, что она испытывает к нему нежность, ведь согласно представлениям, принятым в ее окружении, из него вышел бы хороший муж, так что, пока на сцене не показался Артур, Шерли в самом деле собиралась выйти за него замуж. Теперь она понимала, что не любила Бартона, но тогда искренне верила, будто вступает в брак по любви, а это, возможно, почти то же, что и сама любовь. Но стоило появиться Артуру, у нее словно пелена спала с глаз! В один миг мир вокруг неузнаваемо преобразился, и увидела она новую землю и новое небо
