– Ал, – сквозь остатки слез он разглядел обеспокоенно лицо друга.
– Я просто, – замялся Ал. – Папа звонил, и мы… поссорились.
– А-а, – понимающе протянул Юдзуру, хотя ему вряд ли что-то было понятно.
– Извини, – Ал забрал у него очки и начал протирать краешком кителя. – Я не знал, что так сорвусь.
– Не извиняйся, помнишь? – отмахнулся Юдзуру. – Сильно поссорились?
– А? – Ал все еще в каком-то помутнении пожал плечами. – Но все будет хорошо.
Он понял, что это прозвучало, как вопрос, когда Юдзуру произнес:
– Да. Да, конечно.
Или он просто соглашался, или утешал.
Ал надел очки, мир вокруг приобрел четкость, и поправил сползший ремень сумки.
– Значит, на каникулы? – спросил он, чтобы разбавить обстановку.
Юдзуру искренне улыбнулся.
– Значит, гулять. Сегодня пойдем?
Ал тут же хотел согласиться. Потом подумал о том, что ему следует не отдаляться от дома и для своей безопасности, и для безопасности бабушки. Потом согласился.
– Да. Да, конечно.
– Зайдем в магазин у твоего дома, я ту жвачку хочу.
– Определенно нет.
Юдзуру не успел удивиться такому ответу. Дверь в класс распахнулась, отчего Ал вздрогнул, и вошел Лиза.
– Ой, – бросил он и странно покосился на них. – А вы чего тут?
– Я Ала ждал, – тут же как-то резко ответил Юдзуру, а тот отвел наверняка покрасневшие глаза.
– А, – протянул Лиза и стушевался. – А я пенал забыл.
Он пробежался глазами по классу, и Алу даже показалось, что он врет, ведь пенала на его парте не было. Но тут мальчик прошагал по соседнему ряду в конец класса и достал пенал с верхушки башни из стульев. И что он там делал?
– Только вы, – Лиза как-то скованно обернулся к ним, – можете никому не говорить, что я был здесь?
– Ладно, – кивнули они.
Ал не удержался и добавил:
– Из-за телефона, да?
Лиза пожал плечами и прошагал мимо к выходу из класса, его немытые волосы блеснули на солнце.
– Меня все подозревают.
Ал был благодарен за то, что Лиза не спросил про то, не подозревают ли его и они с Юдзуру.
– Но ты же не крал телефон? – спросил Юдзуру.
Лиза последний раз развернулся к ним в дверях.
– Нет.
Ал ему поверил.
Ветер пробирался сквозь рубашку, трепал ее вместе с вязаной кофтой так, словно собирался сорвать с тела. Пыль забиралась в глаза, сумев обойти преграду из очков, а волосы во рту не давали нормально говорить. И все-таки Алу было хорошо. Юдзуру посмеивался с того, что он постоянно лез руками то к рту, чтобы убрать волосы, то к слезившимся глазам, потом возвращался к ним, поправляя очки. Они сидели бок о бок на качелях, даже не пытаясь раскачать их, наверняка тогда разыгравшийся ветер подхватит их вместе со свежей листвой с деревьев и просто скинет на землю. Ал как будто успел позабыть, какого это – чувствовать что-то щекочущее и приятное внутри. Даже сейчас это покалывание смешивалось с чем-то странным, не было таким, как раньше. Может он просто взрослеет и радости, поглощающие его раньше с головой, теперь едва касаются груди? Как взрослые, которым надоело Рождество, и они далеко не так рады, как дети. Но даже так он мог расслабиться настолько, что, не держась за белый покрашенный потрескавшейся краской деревянный поручень качели, просто свалился бы назад на песок безо всякого ветра и ничуть бы не расстроился.
Он проводил Юдзуру до конца улицы и с минуту смотрел в его удаляющуюся спину, затем подошел ближе к дороге и огляделся по сторонам, словно высматривал машины, чтобы перейти ее. По сути, так и было, за исключением того, что, когда светящийся сигнал светофора сменился на синий, Ал развернулся на сто восемьдесят градусов и побежал обратно к детской площадке. На дороге он высматривал лишь одну машину – черную. Насколько позволяли заляпанные очки, Ал разглядел в ней лишь одного пассажира.
