– Отвернулись? Да они все мертвы.
– Так найди новых.
– Кто полюбит труп?
– Вот ты и заговорил правильными словами, Военный вождь. Кто? Ответ лежит передо мной, тупой старик. Вот уже пять дней. Ты – Военный вождь. Встряхнись, будь ты проклят…
– Нет. Завтра я препоручу свой народ заботам адъюнкта. Хундрильских «Выжженных слез» больше нет. Все кончено. И я кончен.
Перед его глазами мелькнуло лезвие ножа.
– Ты этого хочешь?
– Да, – прошептал он.
– С чего начать?
– Решай сама.
Нож исчез.
– Ты сам сказал, я из гилков. Что я знаю о милосердии? Ищи сам путь к Худу, Голл. Виканцы погибли бы так же, как погибли твои воины. Точно так же. Бывают проигранные битвы. Так заведено. Но ты еще дышишь. Собери свой народ – они ждут тебя.
– Нет. Больше никогда я не поведу воинов на битву.
Она прорычала что-то неразборчивое и ушла, оставив его одного.
Он смотрел на стенку палатки, слушая собственное бессмысленное дыхание. Я знаю, что это такое. Страх. Всю мою жизнь он поджидал меня в холодной ночи. Я творил ужасные дела, и наказание близится. Прошу, поторопись.
Ведь ночь очень холодна и подбирается все ближе.
Мы раньше не знали ничего.
Теперь знаем все.
Убирайся с наших глаз.
Наши глаза пусты.
Посмотри в наши лица
и гляди, если посмеешь.
Мы – кожа войны.
Мы – кожа войны.
Мы раньше не знали ничего.
Теперь знаем все.
«Кожа»
Сежарас
Столько пота, что можно утонуть. Он дрожал под мехами, как и каждую ночь после битвы. Проснулся, дрожа, мокрый, сердце колотится. И перед глазами картинки. Кенеб, за мгновение до того как его разорвало на части, повернувшись в седле, смотрит на Блистига холодным понимающим взглядом. Глаза в глаза, в десяти шагах. Но это же невозможно. Я знаю – невозможно. Меня и близко не было. Он не поворачивался, не оглядывался. Он не видел меня. Не мог.
И не вой на меня из тьмы, Кенеб. Не гляди. Я вовсе ни при чем. Оставь меня в покое.
Но проклятая армия понятия не имела, как прорываться, как отступать перед превосходящим противником. Каждый солдат сам по себе – вот смысл отхода. А они вместо этого сохраняли порядок. «Мы с вами, Кулак Блистиг. Смотрите, как мы шагаем. Идем на север, да? Нас не преследуют, сэр, и это хорошо, то есть мы их не чувствуем. Ну, знаете, сэр, как Худов дух, прямо на загривке. Не чувствуем. Держим строй, сэр. Полный порядок…
– Полный порядок, – прошептал он в сумраке палатки. – Нужно было рассеяться по ветру. Искать свой путь домой. К цивилизации. К здравому рассудку.
Пот высыхал или впитывался в шкуру. Ему все еще было холодно, и живот свело от страха. Что случилось со мной? Они глядят. Из тьмы. Глядят. Колтейн. Дукер. Тысячи за стенами Арэна. Они смотрят на меня сверху вниз, как мученики. А теперь Кенеб, на своем коне. Рутан Гудд. Быстрый Бен. Мертвые ждут меня. И не понимают, почему меня еще нет. Я должен быть с ними.
Они знают, что я уже не здешний.
Когда-то он был отличным солдатом. Достойным командиром. Достаточно умным, чтобы сохранить жизнь солдатам гарнизона; герой, спасший Арэн от Вихря. Но потом появилась адъюнкт и все пошло кувырком. Она призвала его, оторвала от Арэна – а его могли сделать Первым Кулаком, Защитником Города. Он получил бы дворец.
Она украла мое будущее. Мою жизнь.
Малаз оказался еще хуже. Там он повидал гнилую сердцевину империи. Маллик Рэл, предатель Арэнского легиона, убийца Колтейна, и Дукера, и остальных – в этом нет ни малейшего сомнения. И этот жрец-джистал нашептывал на ухо императрице, и его месть виканцам еще не закончена.
