– Надо убрать длину, это даже не обсуждается!
– И рукава надо отрезать!
– Ещё вырез на груди сделаем!
– Девочки, давайте не будем делать вырез! Я не могу такое надеть…
– Да не бойся ты так, мы не будем вырез до пупка делать. Хотя бы на восемь сантиметров от ключицы вниз сделать метку, потом сделаем V-образный. Вот так, треугольником, как у Куралай на кофте, – кивнула в сторону подруги Малика.
– Хорошо, но только как у Куралай!
Девочки взялись за работу, дело заспорилось. Через десять минут из их рук вышло летнее модное платье, оставалось лишь обработать отрезанные края материи. Назерке подумала, что сможет сама дома закончить работу. Она примерила платье, и коллектив модельеров остался доволен своей работой. После этого заглянула мама Малики, ей платье тоже понравилось:
– Хорошо получилось у вас! Подчёркивает достоинства фигуры и не выглядит вульгарным! Сюда бы ещё поясок. Малика, принеси мой плетёный ремень!
Малика кинулась в соседнюю спальню и вернулась со светло-коричневым ремнём. Назерке обернула его вокруг талии.
– По-моему, так намного лучше! У тебя тонкая талия! – заметила женщина.
– Спасибо! Я чувствую себя такой красивой!
– Это самое главное! Когда ещё, как не в восемнадцать лет, быть королевой бала? А теперь пойдёмте за стол, я уже накрыла.
Чаепитие прошло в приятной беседе. Мама Малики была женщиной современной и общалась с девочками на равных. Назерке не ощущала скованности, которая овладевала ею в присутствии старших, будто она разговаривала с ровесницей. Когда девочки стали собираться домой, она захотела подойти и обнять маму подруги, но постеснялась. «Вот бы у меня была такая мама!» – думала она.
Дома девушка сразу села за швейную машинку – не терпелось завершить начатое. Сначала она потренировалась на лоскутах, а потом обработала само изделие. Края получились аккуратными, работа была завершена. Счастливая Назерке надела платье и побежала в прихожую к большому зеркалу, чтобы оценить его и полюбоваться своим отражением во весь рост. Когда она крутилась и разглядывала себя в зеркале, послышались шаги на крыльце. Это вернулись родители. Назерке бросилась к ним, спеша поделиться своей радостью.
– Пап, мам, смотрите, как я послезавтра пойду на конкурс!
Отец окинул дочь взглядом, и его лицо багровело.
– Что это за ночнушка?
– Это платье, пап, а не ночнушка! С мамой его купили вчера!
Отец повернулся к жене, и та затараторила под его испепеляющим взглядом:
– Я не виновата! Оно было нормальным, это Назерке его испортила! Она его отрезала! Я покупала приличное платье!
– Снимай с себя этот позор! Тез бол11! – приказал отец.
Назерке, задрожав от страха и обиды, побежала в свою комнату. Всхлипывая, она стянула через голову платье и накинула на себя домашний халат. В дверь громко постучали.
– Переоделась?
– Да, пап…
Мужчина дёрнул ручку и вошёл в комнату.
– Где оно? – начал искать он глазами.
Назерке указала на спинку стула. Тогда мужчина порывисто схватил платье и вышел из комнаты, оставив распахнутой дверь.
– Папа!
Он выбежал во двор и подошёл к затопленной бане.
– Папа, отдай! Я в нём никуда не пойду!
– Масқара, қызым12! Разве мы тебя такой воспитывали? Нормальные девушки такое не носят! Вот что надо с этим сделать! – произнёс он и разорвал злосчастное платье пополам.
– Иди, брось эту тряпку в печку! – кинул он рваньё дочери под ноги и направился в дом.
Назерке подняла платье и бережно прижала к груди. Она поняла, что произошедшее было несправедливым и жестоким. Но, боясь ослушаться отца, отнесла обрывки платья в баню и бросила в дровяную печь.
