В толпе больных, простуженных людей
Мне предстоит однажды раствориться.
Я вижу их теперь пустые лица,
Без гордости, без счастья и затей.
Наверное, у него была такая же скучная физиономия. Уж лучше скучать где-нибудь подальше, в одиночестве.
На повороте какая-то солидных форм женщина больно прыгнула ему на ногу. Пролепетав что-то себе под нос, она не удосужилась даже повернуть в его сторону голову. Сжав зубы, он с большим трудом подавил в себе желание выругаться, но через минуту его негодование вылилось в череду новых строк, волнительных и соразмерно четких, еще изящнее встающих одна за другой, и более конкретно, как набат, звучащих яркой, убедительной прямотой.
Он почти уже не ориентировался в пространстве. Всякие покачивания и толкотня ему мешали, однако он быстро о них забывал, удерживая в голове свое главное настроение, главную цель, к которой шел сейчас семимильными шагами.
Видал ли стан ее волшебный?
…
Что так тарáм-то, вдохновенно…
«Высóко»? «Любовно»? «Лирично»? Как? Он не мог закончить строфу, в которой уже почти пропали пустоты, но потом мысленно перечеркнул все и начал заново.
Затем вернулся к началу. Под тряску автобуса, тащившегося по плохой дороге, немыслимым образом на ум приходили самые нужные и правильные эпитеты. Мучительно долго он подбирал очередную рифму – хотелось сладкой поэтичности – и вдруг нашел законченную фразу совсем из другой части, которую оставил безнадежно несколько минут назад.
Видал ли стан ее красивый?..
Он гнал, он мчался без остановки. Ему было тесно как сочинителю, постоянно терлись о спину люди, однако за неимением необходимого пространства темперамент перерождался в дух, дух – в слова, и фразы сами собой подвисали в воздухе, оставалось только схватить и вставить их в подходящее место.
Поклонник музыки прекрасной…
Он выскочил на своей остановке механически. До дому оставалось несколько минут ходьбы. В движении было легче, как будто кто-то подталкивал мысли в правильном направлении. Они, синхронно с работой мышц, выстраивались в некие комбинации, за которые он с жадностью цеплялся, хорошо зная это свое состояние. С неимоверной быстротой он пользовался четко выстроенными озарениями, одна за другой выплетающими строгий контур будущего текста.
Оставалось сочинить немного, как раз на последний отрезок пути, он в точности предсказал время, которое ему было необходимо. А балерина уже маячила перед ним во всей своей красе.
Любуюсь силой безмятежной…
Он повторял и повторял, добравшись наконец до наиболее удачного:
Любуюсь силой безмятежной
В квадрате рамы золотой…
Несколько поворотов и колдобин на дороге составили незамысловатые препятствия. Он их с честью преодолел, не надеясь на память. Хотелось уже быстрее дойти, добраться наконец до своего стола. Он держал в голове родившиеся стихи, постоянно повторяя их про себя, перетасовывая строки, укладывая рифмы поверх друг друга или вставляя часть из них в новые места.
Не дожидаясь лифта, с быстротой молнии он вбежал по лестнице. В суматохе, почти с яростью, он вонзил ключ в дверной замок, распахнул дверь настежь, промчался, не раздеваясь, в свой кабинет и, схватив из ящика бумагу, молниеносно, ни на секунду не останавливаясь, написал на чистой поверхности листа следующий текст:
Поклонник музыки прилежный,
В квадрате рамы золотой
Любуюсь силой безмятежной
В момент ее движений нежных
Под звуки арии простой.
