Узел судеб. Полусказка - страница 7

Однако он тут же замолк, увидев забинтованные руки голого по пояс сына и Мыша за его плечом.

Кирин отец, давно знакомый с Филином (сколько раз за одной партой на родительских собраниях сидели!), смущённо откашлялся:

– Ты, это, Сидорыч, не серчай на него. Я сейчас всё объясню… Войти позволишь?

Поняв, что дело серьёзное, тот кивнул и посторонился.

Отцы прошли на кухню, а Антон к себе, ибо его шатало от усталости.

«Хорошо, что мамы дома нет!» – подумал он, стягивая портки под названием «Техасы»*

*штаны того же покроя, что и джинсы, но чёрные и без медных заклёпочек – прим. Автора

и кулем падая на кровать. Нина Петровна, фельдшер «Скорой Помощи», сегодня работала в ночную смену.

Отцы на кухне уселись за стол. Мыш поставил на стол поллитровку.

– Это с какой стати!? – выпучил глаза Филин, обычно по будним дням не употреблявший.

– За сына твоего, Антошу, надо выпить. Он мою Кирку спас…

Последовал рассказ о предательской озёрной яме и коварной колючей проволоке.

– … и оживил, представляешь? А потом домой припёр на багажнике, она сама ехать не могла…

– Во, история! – покрутил головой Петр Сидорович и, чокнувшись, выпил.

Анатолий Викторович тоже выпил. Закусили солёными помидорами. Стресс снялся!

– Теперь давай за Кирочку выпьем, – поднял тост хозяин, – Чтоб у ней всё было хорошо!

Выпили, закусили, на сей раз, домашним салом с чесночком. Потом выпили за жён (за каждую отдельно), потом Пётр Сидорович достал из холодильника вторую бутылку. Следующие тосты были серьёзные: за Партию, за армию… Размякнув, стали травить анекдоты.

– Во, слушай: один мужик ребёнка из проруби вытащил. На другой день звонок в дверь. Открывает – а там мамаша того ребёнка. Это вы, спрашивает, моего Коленьку из проруби вытащили? Мужик отвечает: ну я, а чо? А мамаша: чо, чо, через плечо! Шапочка где?

– Ну, дура! – пристукнул кулаком Филин, – Шапочку ей, надо же! Нет бы человеку душевное спасибо сказать, так она… Фу, меркантильность какая! Вот, я лучше тебе про ракетчиков расскажу. Комполка по утрянке вбегает в казарму и орёт: кто валенком в пульт кинулся? Все молчат. Он снова: кто валенком в пульт кинулся? Один солдатик отвечает: это я, из баловства… А полковник: вот и добаловался! Бельгия где?

– Это ваще с-служебный проступок, грязным валенком в пульт кидаться! – прокомментировал Мыш заплетающимся языком, – Из-за этого могут даже быть м-международные осложнения… А, эту… Бельгию… нашли потом?

Ёмкость опустела. Попытка добыть ещё одну у соседа не увенчалась успехом.

– Ночуй у меня, слушай, – гостеприимно предложил Филин, – Как ты поедешь в час ночи?

– Да тут всего-то два квартала!

– Не-е, опасно! Пьяный за рулём – потенциальный убивец!

Анатолий Викторович снял трубку и позвонил жене:

– Алё… как тебя… Зина! То-есть, Вера! Меня сегодня не жди, я с Филином… это… совещаюсь, вот! Здесь и заночую. … И не пьяный я вовсе! … Что-о!? А ну, р-равняйсь! Смир-рна-а! Отбой воздушной тревоги!

На следующий день Антон с удивлением убедился, что в школе все уже знают о произошедшем. А что тут удивительного, Читатель? Город-то маленький! У кого-то из учеников в больнице работала в ту ночь не то сестра, не то тётка… Короче, Антона встретили, как героя! Классная руководительница, обсудив новость с коллегами, предложила записать Филину в личное дело благодарность. Он смущался и едва досидел до конца уроков.

После школы зашёл к Мышам забрать велосипед. Вера Степановна заключила его в объятия и всего измочила благодарными слезами, насилу вырвался. Поколебавшись, решил проведать Киру. Купив за двугривенный букетик ромашек у бабульки, торговавшей у крыльца универмага, поехал в медсанчасть. В хирургическое отделение его не пустили, часы для посетителей начинались с четырёх.