Ну, и по мелочи еще, про вечно перегорающие лампочки, которые отказывались работать нормально, пока не заменили всю проводку в доме, про красную дверь в подвал, про голубятню на крыше… Скажете, что тут такого? Да все! Потому что и лампочки, и дверь, и голубятня не имели отношения к современности! Все это происходило в до- и послевоенный период, когда даже меня еще в проекте не было, не то, что моего пятилетнего сына! А он рассказывал обо всем так, будто это случилось только вчера. На прямой вопрос, откуда он это все узнал, Артем пожимал плечами и говорил, что ему рассказывает голодная девочка из коридора, когда не плачет и не просит кушать.
Тогда я впервые задумалась над тем, что психолог нужен не Артему, совсем не ему, а мне. Потому как моя крыша свистела печально, угрожая улететь в далекие дали от подобных откровений. Я хотела идти к врачам, уже непонятно каким именно, лечить всех от этого странного помешательства, можно вместе с безумными соседями, но точно не улыбаться приветливо и кивать на очередные странные высказывания моего ребенка. Я… боялась. Чего? Не знаю, но моя интуиция, чутье материнское, буквально вопила о том, что ничем хорошим все это не закончится.
Как показала практика – интуиция была права. Потому что разговоры о голодной девочке никуда не делись, попытки прятать еду и странные фразочки участились, а здоровье моего малыша стало ухудшаться.
Артемка стал плохо спать, мало ел, замыкался в себе и только после прямых вопросов отвечал, что девочка забирает себе его еду. Меня это бесило, меня жутко беспокоило состояние моего ребенка, меня вообще не волновали никакие посторонние выдуманные девочки, только то, что мой мальчик явно нуждался в лечении! Но больница не помогала – там только диагностировали сильное истощение и выдали меню на ближайшие месяцы, чуть ли не силой вытребовав у Артемки обещание хорошо кушать. Он кивал и обещал, но дома снова отставлял почти полную тарелку со слезами на глазах, прятал куски хлеба в коридоре за плинтусом, и умолял меня не ругаться, а лучше дать еще еды. Я давала, конечно, только вот мой малыш и не думал употреблять ее в пищу! Он относил ее «голодной девочке»! и как с этим бороться, я просто не знала.
В конце концов, когда дело запахло госпитализацией и перспективой инвалидности, мой рациональный разум не выдержал. Если уж события, которые происходили в прошлом, оказались правдой, то почему бы таинственной девочке не оказаться такой же реальной? Ну, насколько может быть реальной воображаемая девочка. Мужа я послала проторенной дорожкой к соседям, узнавать полную историю доставшейся нам квартиры, а сама пошла… в церковь. Ну, а куда еще? Если играть по правилам потустороннего мира, то до конца.
В квартире появились и как-то очень быстро обжились иконы, свечки и традиция читать молитвы до, после и во время всех более-менее важных действий. Не скажу, что это сильно помогало, Артем утверждал, что девочка никуда не делась, только больше не выходит из коридора и плачет громко, но по крайней мере в кухне ситуация наладилась – сын начал есть, спать и улыбаться. Только иногда, украдкой, относил хлеб в коридор, но тут я предпочла делать вид, что все нормально.
А потом и муж пришел ко мне с информацией, да такой, что первым моим порывом было хватать семью и бежать, куда ноги несут, лишь бы подальше. Потому что сюрприз оказался из тех, что и врагу не пожелаешь.
