– Брайан открыл мне глаза. До него я об этом даже не задумывалась. До встречи с ним я не знала, что такое настоящее одиночество.
– Я сразу понял, что он старше вас.
– Да, почти на пятнадцать лет.
– Теперь жалеете, что попались на короткий поводок?
Она внимательно посмотрела на него из-под своих золотистых ресниц.
– Раньше я тоже носила чёрные волосы, у меня были выбриты виски, всё моё лицо было истыкано пирсингом, а от многих татуировок на своём теле я потом годами избавлялась. С первым попавшимся парнем шла в тату салон и набивала его имя, – посмеиваясь, рассказывала она. – Когда увидела тебя сегодня, сразу вспомнила себя лет десять назад, правда, такой сногсшибательной внешности у меня не было и парней таких тоже, – неуверенно добавила она.
– А если бы мы познакомились с вами тогда?
– Я бы влюбилась и рисовала тебя сутками. Ты бы от меня сбежал! – выпалила она на одном дыхании. – Пока я училась в художественной школе, мечтала найти кого-нибудь, кто бы хоть близко был похож на тебя. Я многих рисовала. Иногда просто сидела в метро и рисовала случайных прохожих: стариков, детей, молодых женщин, парней, которые мне нравились. Часто прямо так и знакомилась. Но никто их них надолго не цеплял меня. Пару раз нарисую, и хотелось чего-то нового. Более совершенного. Как античные скульптуры Колосса или Спящего сатира. Никогда не надоедает ими любоваться, воображение всегда что-то дорисовывает. Каждый раз, смотря на одни и те же скульптуры, видишь их по-разному.
– Меня всегда мучил вопрос, что же было важнее для истории: античные монументы или римские акведуки? – потирая шею, пробубнил он.
– А ты начитанный для тупицы, – засмеялась Мегги. – Я уверена, ты бы нашёл общий язык с моим мужем.
– Вы так легко рассказываете мне про свою жизнь.
– С незнакомыми людьми всегда проще делиться своими сокровенными тайнами…
– А как же Брайан? – перебил он её. – Вы рисовали его портреты?
– Его я даже и не пыталась нарисовать, – подняв глаза кверху, словно в укор самой себе, тяжело вздохнула она.
– Значит, вам неприятно смотреть на него? – небрежно спросил он. – Неужели вы с ним из-за денег?
– В Нью-Йорке он помог мне открыть картинную галерею.
То, что у неё была собственная картинная галерея, напомнило ему о матери, у той было своё модельное агентство в том же городе, но об этом он говорить не стал бы ни при каких обстоятельствах. Тема матери – это табу.
Она заметила, что он слегка озадачился этой новостью.
– Знаешь, людям надо иногда открываться, нельзя всё без конца копить в себе. Не все на этом свете желают тебе зла.
Юноша внимательно посмотрел на неё своими бархатно-чёрными глазами и лишь слегка улыбнулся. Больше они не разговаривали. На протяжении двух часов она рисовала его. По окончании, когда он уже хотел подойти и посмотреть на свой портрет, она резко накинула на холст покрывало и сказала, что картину надо привести в божеский вид, прежде чем показывать. Потом протянула ему визитку со словами:
– Если хочешь увидеть своё смазливое личико ещё раз, – загадочно протянула она, – то приходи в мою галерею.
– Придётся зайти, чтобы вернуть себе лицо обратно, – смеясь во весь голос, проговорил он.
– Вот, возьми, – она подошла к нему и всунула в руку несколько сотен долларов.
Это была довольно-таки большая сумма денег, он уже хотел было вернуть ей деньги:
– Нет, возьми их, они тебе нужнее, – словно зная обо всех тех невзгодах, которые выпали на его долю, проговорила она.
