– Известно куда, сюда неси, будем протокол составлять о хищении совхозного имущества.
– Не погуби, кормилец! – бухнулся незадачливый покупатель отцу в ноги. – Не надо протокол!
– Ладно, по первому разу, как говорится, это преступление прощаю. Зерно отнесешь ко мне на двор. И ежели еще раз поймаю… Тогда я тебе загну гонобобель!
– Понял, понял, – будто душил воротник, закивал головой Модя, подхватывая мешок. – Больше ни-ни, Владимирыч.
– Называй меня Черный плащ! – чувствительно пнул его сапогом по голени отец. – Черный плащ! Ты понял, подлый опарыш?
– Я все понял Черный плащ, все понял, – залепетал Модя.
– Покорнейше благодарю. И заруби себе на шнобеле: в следующий раз никакой жалкий лепет оправданья, как говаривал второе наше поэтическое все, разумеется, после известного каждому двоечнику А эС Пушкина, Михаил Юрьевич Лермонтов, тебе уже не поможет. Веселее, жизнь прекрасна, я зла не помню. Соловья пейсами не кормят. Бери ноги в руки и бегом.
Модя побежал, как будто за ним гнался черт.
– Я прокисший квасок после баньки по черному! – проорал ему вслед Черный плащ. – Вот ведь улепетывает, стрекулист тонконогий.
– А ты, Коля, хорошо подумай, – плюнул на поверженного бывшего сторожа борец с преступностью. – Сам жри это зерно хоть до усера, а торговать совхозным добром не моги, иначе ты станешь мироедом, падлой, Горбатым, а также пособником мирового империализма и израильской военщины! В следующий раз, по законам военного времени, зашибу. Понял?
– Да, – вытирая плевок, прохрипел сторож.
– Ну и чудненько. Знай свое социальное положение в социальной пищевой цепочке, кормовой лишенец. Кто ворует зерно, то смеется последним. Завтра заявление напишешь. Пошли домой, – кивнул отец мне. – Кто в ночи на бой спешит, побеждая зло? – начал приплясывать, как при пляске святого Витта. – Победитель темных сил – Черный плащ! Видишь? Воистину еще одного преступника победил Черный плащ! Теперь в Багдаде все спокойно, – отплясавшись, сообщил он мне. – Измельчал злодей, совсем не тот пошел, что в прежние времена. Но все-таки, здорово я умею нагнетать напряжение?
– Угу, – кивнул я, – умеешь.
– Старого выползня не проведешь на мякине. А-ха-ха-ха! – на всю округу захохотал папаша. – А-ха-ха-ха! Запомни, Гусена: главное – больше юмора и меньше геморроя, а-ха-ха. а мы его по морде кабелем, – запел он, – а мы его по морде кабелем, а мы его по морде кабелем, а дальше только расстрелять.
Так он и чудил ночами, наводя шорохом плаща ужас на пугливо спящую деревню и заслужив в народе прозвище ЧП – Чудак в плаще.
«Хорошо тому живется, у кого одна нога»
– Обувь – важнейший элемент в облике современного человека, – разглагольствовал приехавший домой отец, выставляя на расстеленные по обеденному столу газеты обувную коробку. – Как говорится, не шляпа делает человека человеком, а лакированные штиблеты, – любовно смахнул носовым платком пыль с коробки, с благоговением снял крышку и вытащил коричневые лакированные штиблеты, спертые у московского профессора. – Первобытным людЯм (он сделал ударение на втором слоге), питекантропам и неандертальцам, было легче: обернул ноги шкурами зебры, кишками соплеменника обмотал и все дела. А в наш век атомной энергии и полетов в космос кишки и шкуры не проканают. Канай отсюда, редиска, – он замахнулся платком на Пашку, подкравшегося поближе, чтобы лучше рассмотреть редкую обувь.
