Читать онлайн В. Ивлев - В городе белых ночей

В город-герой Ленинград я прилетел ночью, в июне 1972-го года, в день 300-летия со дня рождения Петра Первого. Это было моё первое дальнее путешествие. Двухчасовой перелёт из Уфы, на самолёте ИЛ-62, был выполнен безукоризненно.

Здание аэропорта, постройки 1951 года, в стиле неоклассицизма, по нынешним меркам выглядело более чем скромным, маленьким.

При себе я имел фибровый чемоданчик с самыми необходимыми вещами и деньги на кармане, рублей 40-50. Было мне 16 лет.

Стояла лучшая ленинградская пора «белых ночей», тёплых, тихих, сухих, пора цветения сирени и прогулок по ночному городу. Июль 1972 года оставался самым тёплым за всю историю наблюдений в Ленинграде-Санкт-Петербурге вплоть до 2010 года, но жарким не был, скорее необычно сухим.

Переночевав на квартире какой-то маминой знакомой, с утра пораньше я отправился в «Политех» (Ленинградский политехнический институт им. М. И. Калинина, нынешнее название: Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Санкт-Петербургский политехнический университет Петра Великого») и подал документы для поступления.

Процедура оформления в абитуриенты прошла быстро и легко, без всякой волокиты и формалистики. Мне, как и всем прочим нуждающимся, предоставили койко-место в общежитии студгородка.

Ленинград мне сразу понравился. Это был мой город, в нём я чувствовал себя как дома. Какого-либо эмоционального потрясения или растерянности я не испытывал, город был именно таким, каким я его представлял по описаниям Пушкина и других классиков, каким я его ожидал увидеть.

Для меня Ленинград был ещё Изумрудным городом, к которому я шёл все 16 лет моей тогдашней жизни, городом, где должны были исполниться все мои желания. Какого-то ошеломляющего цивилизационного разрыва между моим родным Стерлитамаком и Ленинградом я не чувствовал и ничем на общем фоне от моих ровесников-ленинградцев не отличался, разве что одеждой, ибо одет я был бедно, по скромным возможностям моей мамы, работавшей медсестрой и, после гибели отца, растившей нас с братом в одиночку. Одежда для студентов Ленинграда в те годы была не так важна, как нынешним.

Некоторые, важные для меня различия, конечно, были. Например, в Ленинграде люди не практиковали громкий разговор между двумя собеседниками, один из которых находился у передней двери автобуса, а второй – у задней. Ещё, в Ленинграде не лузгали семечки в общественных местах со всеми вытекающими последствиями. В отличие от Стерлитамака, в Ленинграде не наблюдались "химики" и прочие расконвоированные уголовники, все ранее судимые граждане проживали на "101-м километре" от города.

Ленинград 1972 года был безопасным городом, общественный порядок в его пределах поддерживался неукоснительно. Для более молодых читателей напомню, что сотрудники милиции в СССР, в 1972 году, при выполнении повседневных заданий оружия при себе не имели, а резиновых дубинок не было и в помине. Конечно, скрытные, подпольные пороки – наркомания, проституция, извращения и домашнее насилие существовали, но открыто не проявлялись. При себе я всегда имел паспорт, такой был порядок в те годы, милиция в любой момент могла остановить, проверить документы.

В 1972-м Ленинград был городом, где всё было устроено для удовлетворения насущных нужд пролетариата, тогдашнего «гегемона» общества, по его вкусам, как это понимали партийные функционеры, которые хорошо помнили причины и поводы Русской революции.

Никакой наружной рекламы не наблюдалось, равно как и мелкой торговли, разве что пирожками, мороженым и напитками. На улицах – никаких праздношатающихся, нищих, попрошаек или, упаси Боже, проституток, никто не рылся в мусорных баках.

Наглядная агитация была представлена в полный рост: красные флаги, транспаранты, плакаты, портреты официальных лиц попадались повсюду в изобилии, в том числе, подозреваю, чтобы скрыть дефекты осыпающейся лепнины, трещины, грязь и копоть на фасадах.

Весьма заметны были в центре города гопники и приближающиеся к ним, подвыпившие и в стельку пьяные, в том числе валяющиеся на улицах, (их оперативно подбирала милиция и увозила в вытрезвители). Рюмочные и закусочные встречались повсеместно, за пределами центральных улиц. Многочисленные пивные ларьки выполняли роль своеобразных мини-клубов на открытом воздухе. Обслуживание уважительное, пиво по желанию клиента зимой подогревалось, наполненные из крана кружки отстаивались, чтобы осела пена. Крепость напитка можно было усилить, долив в кружку водочки из "чекушки". Гегемону ларьки очень нравились. Закуску – колбасу, ветчину, сыр, по желанию покупателя в магазине нарезали максимально тонко. Хлеб нарезать или преломлять приходилось самим. Все напитки и продукты были самого высокого качества, в наши дни недостижимого.

Двери музеев в Ленинграде были широко открыты для публики. Никаких очередей. Входные билеты стоили какие-то смешные копейки. В будние дни, когда я посещал музеи, Эрмитаж был практически пустой.

Из иностранных гостей в историческом центре попадались вечно пьяные финны, а вокруг вузов – северо-вьетнамцы, которых легко было отличить по детскому сложению и одинаковой одежде.

Из числа братских народов преобладали грузины. В отличие от Москвы, русское население Ленинграда составляло тогда не менее 90%.

Несмотря ни на что, Ленинград несомненно оставался градом святого Петра, "полночных стран красой и дивом". Это было очевидно и заметно на каждом шагу, и коренные жители ласково именовали свой город "Питером". Основываясь на своём жизненном опыте, склоняюсь к тому, что феномен личности Петра Первого и масштабы её влияния на великороссов как нации до конца не изучены и не осознанны. Ясно одно: они огромны и влияние это продолжатся по сей день.

В 1972 году умные люди понимали, что Санкт-Петербург не исчез, не канул в Лету безвозвратно. Он продолжал существовать и определять повседневную жизнь ленинградцев. Это достоинство Ленинграда делало его городом не только чрезвычайно интересным и привлекательным, но и уникальным, загадочным, единственным в своём роде городом в России.

Благодаря хорошей сохранности исторического центра и русским классикам литературы, воспоминание об императорском Петербурге формировало единый, никогда не прерывавшийся временной поток, переходящий в современность и строящий будущее. Все мы убедились в реальности и действительности этого процесса, когда Ленинград снова стал Санкт-Петербургом в 1991 году, а 2016-м на своё законное место, вслед за триколором, вернулся и имперский двуглавый орёл.

Как доблестный воин, вышедший из ада жестокого сражения, потрёпанный и измученный, Ленинград после революции сохранял свой неповторимый облик, совершенство архитектурных ансамблей, величие гранитных набережных, захватывающих дух перспектив, историю побед и расцвета великой России в камне. Знаменитые на весь мiр художественные символы города на Неве: Зимний дворец, Исаакиевский собор, Медный всадник, Адмиралтейство, Ростральные колонны, Гранитные атланты, Александрийский столп оставались непревзойдёнными, ничего подобного при советской власти так и не было сооружено.

Река Нева, мощная и загадочная, невероятно глубокая и всегда, в любое время года, полноводная, была главной артерией северной столицы, она оживляла гранитные набережные и стальные мосты. В Неве купались, у стен Петропавловской крепости летом располагался полуофициальный городской пляж.

В 1972-м, на 55-м году Русской революции, в Ленинграде сложилась весьма интересная ситуация: вождь мiрового пролетариата В. И. Ленин и император всероссийский Пётр Первый разделяли примерно поровну симпатии и уважение горожан, и партийные бонзы ничего с этим поделать не могли. Против диалектики не попрёшь. Закон единства и борьбы противоположностей – один из универсальных законов диалектики и проявляет своё действие в природе, обществе и мышлении.

Пётр Первый основал Санкт-Петербург с одной единственной целью: "Ногою твёрдой стать при море". Название (первоначально в форме Санкт-Питер-Бурх; нидерл. Sankt Pieter Burch – крепость Святого Петра) дано в честь небесного покровителя царя Петра I. В 1703 году исполнилась заветная мечта всех русских царей до Петра Первого – в устье Невы сошлись все главные торговые пути древней Руси, русские товары получили свободный доступ на богатый европейский рынок.

В 1972 году все эти древнейшие маршруты, связывавшие восток и юг Евразии с её Севером и Западом, влачили жалкое существование или совсем исчезли. Ленинград утратил своё значение как торговый узел глобального значения.

Две самые сильные и самые масштабные личности в российской истории – Пётр I и Ленин оставили после себя идеи, направления, прецеденты, мифологию, яркие воспоминания во многом антагонистические. Всё это на берегах Невы, в гуще народных масс причудливо переплелось и своеобразно синтезировалось.

Дух петровской эпохи, настроения, мечты, жажда перемен в общественной жизни отчётливо проявились именно у поколения "семидесятников". Не случайно рок-группа “Аквариум” появилась именно летом 1972-го года в Ленинграде, как коллектив, который на русском языке пел песни, которые не соответствовали официальным критериям того, какая должна была быть песня. Вот свидетельство лидера "Аквариума" Бориса Гребенщикова:

"Один замечательный писатель точно определил, что «живое отличается от неживого тем, что только живое способно плыть против течения.

Я вырос в Петербурге 1960 – 1970-х годов. Именно в Петербурге, а не в Ленинграде. Называя город, в котором мы жили, «Петербургом», мы как бы проводили черту между пошлостью официальной культуры и нашей собственной жизнью. Мы плыли против течения, потому что иначе выжить было невозможно.

И вот культура Петербурга времён моей юности была, с моей точки зрения, фантастической Вселенной; мы, конечно, были заперты на этой территории – весь остальной мир был нам практически недоступен, но человеческую культуру отнять у нас никто не мог. Поэтому мы существовали в мире Упанишад, Лао-Цзы, Данте, Бунюэля, Достоевского, Аполлинера, старинной музыки, джаза, рок-н-ролла; мы принимали все, что было сделано человечеством, за естественную среду обитания, и это задавало высочайший уровень ответственности – которому, понятно, соответствовать мы никак не могли, потому что ничего не умели. Но как бы имелось в виду, что вот мы тут чуть-чуть поработаем и достигнем этого уровня, а пока что – посмотрите, вот как мы развлекаемся.

Но в глубине души было абсолютно ясное ощущение, что есть настоящее, и мы знаем – где оно. И знаете, в итоге оказалось, что это ощущение было совершенно верным…"

Трёхсотлетнее прошлое Санкт-Петербурга не было опосредованным влиянием, основанным на размытых воспоминаниях, оно прорастало живыми, видимыми ростками Будущего. Так на месте лесной гари, из зарослей бурьяна поднимается молодой подрост, казалось бы, навсегда уничтоженного леса.

Ленинград того времени имел сюрреалистический образ советского, социалистического города, в котором отчётливо проступали черты былого, имперского Санкт-Петербурга. Знаменитые памятники Петру Первому, Екатерине Второй, Николаю Первому, Александру Третьему стояли нетронутыми. Останки императоров и императриц по-прежнему лежали в царской усыпальнице, в Петропавловском соборе, хотя и попранные, и ограбленные в 1926 году. Как бы случайно Ленинградом управлял первый секретарь ленинградского обкома КПСС по фамилии Романов. На чердаке Казанского собора, где тогда помещался музей истории религии и атеизма, мирно почивали мощи преподобного Серафима Саровского, а в экспозиции музея – мощи св. бл. кн. Александра Невского. В подвале бывшего Свято-Иоанновского женского монастыря на Карповке, отданного под мелиоративный техникум, сохранялись нетронутые мощи св. прав. Иоанна Кронштадтского, а на Смоленском кладбище – гробница небесной покровительницы Санкт-Петербурга, св. бл. Ксении Петербургской. Их коммунисты не уничтожили, не хватило духу. По сей день они остаются главными православными святынями города на Неве