— Старик один, когда я девчонкой была, лошадь понесла, чуть меня не зашибла, отбросило тогда на обочину, пару дней провела в забытьи, память потеряла, а он меня отпоил и отмолил. Ещё тогда стариком был, мать моя говорила, что другим его и не помнит.
— А слепец этот? Его внук?
— Тише ты! Что понеслась, не поспеваю, — Флоря раскраснелась и взялась за поясницу. Вайя хотела было подставить плечо, но Флоря сердито замахала рукой, отойди, мол.
— Не внук вовсе, сирота, года четыре назад во время лихорадки семья его и померла, тогда многие помирали, а Нелу жил с ними, младший самый. Ну и не заболел даже, а все его померли, так местные тогда его и брать не хотели, даже в услужение. Разве не странно, даже если Инквизитор ничего странного не нашёл, всё одно: не могло так быть, что здоровые и крепкие померли в два дня, а он, хворый и убогий, выжил. Значит, порченный, Создателю порченные не нужны.
— А мы тоже порченные, как считаешь?
Флоря засопела, но отвечать не спешила.
— Дед Янко тогда сказал, что я не жилец. Что меня ждут Стражи пути, а я глупая, к матери ручонки протягиваю, — продолжила Флоря, когда дорога стала глаже. Без кочек оно приятнее идти и разговаривать. Вайя и слушала, не перебивала, так бабушка учила. И мама. По разным причинам они так говорили, но слушать приучили. — Тогда маменька, Царствие Небесное, заплакала, в ноги бухнулась, это она так говорила, а уж что там за меня отдала, не ведаю, только дед Янко подсобил. Сказал, что жить буду, но Стражи всё равно найдут и уведут за собой до срока. Тогда уж пойду с ними по собственной воле.
— А князь? Он знает?
— Не твоё дело, чужачка, такое спрашивать, — голос Флори зазвенел в сумерках. Вайолка испугалась, что травница передумает, но та вздохнула и молча пошла, перекатываясь как утка. Наверное, устала. Работа с Нитями требовала сил, а у травницы, пусть и беременной от мороя, где столько взять?! Ей бы сейчас отдохнуть, настоя выпить из жиллиста, что растёт на могилах, собирая в себе соки тех, кто умер до времени.
Вайолка решила про себя, что как только Петру поправится, поделиться зельем. Оно и глаза Флоре закроет, когда срок придёт. Уснёшь с него, — и нет тебя.
Потом…
— Не боишься сама-то? Может, мальчонку отпустить надобно? После возврата Стражи Пути придут за ним до сроку, этого уж не избежать. Подумай.
— Почему я?
— Потому что ты близка к нему, тебе и решать. Моя мать решила, и вот теперь я ношу ребёнка князя.
Сказано было с каким-то сожалением, но когда Вайолка обернулась, чтобы взглянуть в белое лицо Флори, то увидела в нём лишь бесконечную усталость. Не страх.
— Что от меня потребуется?
— Пойти в лес, туда, где не слыхать пения петухов, отыскать мандрагору и повязать красной тряпкой у корневища, а уж потом мы с тобой её выкопаем и приготовим как надо. Тут я умею.
— Разве она здесь растёт? Бабушка говорила, что для того надобна близость большой воды.
— Надобна, — Флоря остановилась у самой цели. Янко уже высовывал голову из подвала, в который дверь открыл, хотя обычная с крыльцом выглядела вполне справно и крепко, звал их, махая рукой так, будто демоны его крутили. — Но коли потребуется, так вместе найдём. Молись Создателю.
Молиться Вайолке было сложно, как и любой ведьме. Не слышали их наверху, а если и слышали, должно быть, равнодушно затыкали венценосные уши. Мать часто повторяла: ведьмам дорога к ушам Создателя заказана. Это простому люду Он помогает, а ведьма и так награждена, пусть сама теперь и крутится.
