— И ещё кое-что. Тут мужчина нужен, которому ты могла бы отдаться. Есть такой у тебя?
Флоря схватила Вайолку за запястье. Совсем ей худо, видать, стало.
— Я беременная, сама понимаешь, мне нельзя. Для ритуала женское лоно должно быть плодородно, как земля по весне. Но пусто. Мандрагора родится от вашей связи, и твой отрок найдёт дорогу обратно.
Вайолка испуганно икнула, прикрыла свободной рукой рот, но Флоря надавила на запястье сильнее, и она пришла в себя. Кивнула, не спрашивая подробностей. Сейчас ни к чему. Потом. Всё потом.
Лишь бы успеть!
Флоря самодовольно хмыкнула и отпустила запястье.
— Пойдём! Вон, Нелу устал ждать. Не думала, что сама буду зелье из мандрагоры готовить! Не каждой травнице выпадает такая честь, значит, не зря доживаю свой век. Спасибо тебе, чужачка!
***
Стево
— Идите нынче ночью, времени мало!
Дед Янко казался Стево вполне себе обычным стариком, нахватавшимся тайных знаний по верхам и пытающимся скрыть это от знающих глаз. «Иллюзорник», — называли таких на родине Стево. В княжеском замке. А народ говорил проще: «Пыль в глаза пускает, тем и кормится».
— Все идите.
Флоря с Нелу уже исчезли в подполе, Вэли сделал шаг, а Стево протянул Вайе руку, да та всё не шла, смотрела на Петру так, будто не чаяла застать его живым по возвращении. Оттого и с места двигаться не желала.
Стево понимал: иногда предчувствиям надо верить. Брат Ионел в монастыре и тот твердил: «Создатель общается с нами в трёх случаях: во сне, через молитву и через сердце». Вот сердце у Вайи и не в порядке.
— Пойдём, — тихо сказал он ей, беря за руку. — От тебя сейчас свет исходит, глазам больно.
Вайя перевела на него взгляд, в зелени её глаз всколыхнулось что-то, верно, тревога. А Стево на миг почудилось: что над луговой травой прошелестел ветер, погладил её нежно.
— Старик прав, сейчас самое время. Будем молиться после, а сейчас сделаем всё, что требуется.
— А если бы потребовалось жизнь отдать за него. Отдал бы?
Вэли не вмешивался, тактично кашлянул, мол, время теряем, и только.
— За него — нет. За тебя. Но помочь иным способом мальчишке хочу.
Она кивнула и позволила себя увести. Не обернулась ни разу, сжала тонкие обескровленные губы в линию и всю дорогу до леса помалкивала. И когда через оживлённые улицы шли, освещённые фонарями, будто на столичном проспекте (Стево сам не бывал, брат Ионел и Ищейки болтали), и даже когда ворота миновали, а стражники отпускали сальные шуточки, мол, в лесу сподручнее грешить, а в ночи накануне лета самое дело.
Флоря шла впереди, за ней поспевал Нелу. Слепой отрок немного притих, уже не шёл так, будто зрячий, видно было, дорога ему незнакома, и когда травница из замка велела идти обратно, пока не заплутал, обрадовался. Ощерился кривыми зубами, юркнул зайцем, только и видели белую макушку, мелькавшую среди дерев.
— Ему не следует видеть то, что случится. Если кто посторонний нас заметит, считай пропало! А Нелу покараулит.
— Он же не видит, — Вэли вёл себя с травницей на сносях как господин, желавший понравиться знатной девице. Обращался с почтением, был предупредителен, даже сказал, что давно не видел таких отважных и красивых «дам в положении», но всё-таки держался покровительственно.
— Я не дама, — травница, должно быть, покраснела. Стево не было до этого дела, как и до ухаживаний своего помощника, но быть начеку — привычка давняя. Спасала жизнь не раз и не два. — А Нелу незрячий, тут обману нет, но видеть можно не только глазами. Кстати, о глазах, господин. Вам тоже пора вернуться. Ждите нас у ворот, тут уже до поляны рукой подать.
