Нет, трава не такая, как в лесу. Листья длинные. На дубовые похожи, прямо из земли торчат, словно морковь посадил кто да и забыл.
— Помогай! — Флоря мотнула головой в их сторону. — Да не ты, а она! Выкапывать надо осторожно, руками. И не бойся запачкаться, дело грязное творить будем.
Вайя взглянула на Стево так кротко, что он не посмел перечить. В этом взгляде читалась не только тревога, но и решимость дойти до конца. Стево знал подругу: лучше её не останавливать. Обряды бывают разные, а руки и вымыть можно.
Жаль, говорливой Флоря не была, видать, не положено.
Он и стоял, где пришлось, скрестив руки на груди, подглядывая за быстрыми действиями травницы и прикидывая, нельзя ли будет взять фокус для представления. Не весь обряд, понятно, а его канву. Мирянам чем больше таинственных телодвижений, тем больше они монет заплатят, потому как страшно. И интересно.
Земля была влажной от недавнего дождика, который прошёл, что дитя всплакнуло, но усилия двух девиц увенчались успехами не сразу. «Мандрагора! Мог бы догадаться!» — мысль озарила молнией, и Стево порадовался, что не стал лезть с расспросами. Это корневище речи человеческой не любит, примется визжать, и по слухам распрощаются все, и толку не будет.
Похожая на уродливого маленького и нагого человечка, она казалась живой. Чуть подрагивали коренья-конечности, а сморщенное лицо дышало злобой и недовольством, шамкали беззвучно тонкие губы, подёргивался короткий нос…
Человечка с пышной ботвой на макушке вместо волос отдали Вайе. Она держала его на полувытянутых руках и боялась отвести взгляда. Вдруг исчезнет?
Тем временем Флоря расстелила белоснежный полотенец, неспешно положила на него два варёных яйца, краюху свежего хлеба, пирожки, пару голубцов на малой сковороде. Довершала трапезу початая бутылка вино.
— Давай его сюда! — Флоря повернулась к Вайе с таким видом, будто та что-то делала не так. Медлила, к примеру.
На лице Вайи мелькнул испуг, и кулаки Стево сжались. Потом он выскажет этой белобрысой, чтобы не смела обижать его подругу, но сейчас она главная. Ритуал можно сделать лишь однажды, ошибки недопустимы.
Пусть в душе Стево не был согласен с решением Вайи, потому как каждому есть свой срок, но спорить не стал. Она была ближе к Петру, выкупила его за кровные, ей и решать судьбу отрока. А ещё потому, что Стево знал: случись что с Вайей, он бы не раздумывал. Не стал молча вымаливать у Создателя милости, а решил бы взять её по собственному почину!
Так за что ему осуждать Вайю?
— А теперь делайте, что надобно, я отойду. Мешать не стану, дело такое, подгляду не терпит, но буду рядом, уж не обессудьте.
— Да что делать-то? — вполголоса спросил Стево, не обращая внимания ни на знаки Вайи, ни на гримасы Флори. И уж тем более стараясь не смотреть на корень мандрагоры, лежащий на полотенце возле еды, который, как только отведёшь глаза, начинал двигать волосатыми конечностями.
— Она всё скажет, дело нехитрое, каждая баба ему обучена, — усмехнулась Флоря и юркнула в кусты, только её и видели.
Стево взял Вайю за руку. Понимал, что болтать зазря не след, хотел бы сказать многое, да всё после. Например, о том, что он сделает всё, что Вайя прикажет, она и так знала, и про Камелию, наверное, догадалась, да раз не словом ни укорила, стало быть, болтать не следует.
— Помнишь наш первый раз? Там, у реки? Пусть этот будет так же сладко, как та земляника, которой лакомились вместе опосля.
