— Сделает-сделает, — старик опустил голову и усмехнулся. Опёрся о клюку, прибавив себе лет сто. И волосы у него из белых сделались тёмными, как у молодого. — Ну ешь, скоро начнём. Будет больно.
— Я боли не боюсь.
Вайолка ела и не ощущала вкуса свежего тёмного хлеба, удобренного солью, и сваренных наскоро яиц, желток в них затвердеть не успел.
— А я не про боль.
Старик к еде почти не притронулся.
— Я про разные дороги. По одной пойдёшь — Силу обретёшь, умение получишь, по другой — ребёнок в тебе прорастёт после сегодняшней ночи. Но Силу ни он, ни ты не получите. А дальше, как Создатель велит.
— Ребёнок?
Сердце Вайи забилось в нечаянной радости. Ей вдруг захотелось поцеловать Петру в лоб, поблагодарить его за эту ночь и бежать к Стево со всех ног, подобрав юбки, чтобы сообщить, что теперь всё будет. Всё, как надо. Они уедут из мрачного города на границе и купят домик, заведут хозяйство среди добрых людей, не знакомых с магами близко, но не чурающимися помощи, когда нету мочи терпеть несчастья.
Стево может работать кузнецом, как дед его и отец. И никто не упрекнёт его в нечаянном убийстве, ребёнок отмолит все грехи родителей одним фактом своего рождения.
— Мне пора, спасибо вам. Я зайду к вечеру проведать Петру.
Сейчас он станет её останавливать, говорить, что Сила лучше, чем малое дитя, которое и до года, возможно, не доживёт, а больше Вайолка не понесёт, потому что ведьмы часто пусты, но она на это возразит: «Я хочу ощутить в себе жизнь. Хочу родить и накормить его своим молоком, буду беречь и сохранять, пока Создатель позволяет».
И молиться станет усерднее. Создатель милостив.
— Приходи, красавица Вайолка из северных земель, — старик поднял голову и одарил Вайю долгим изучающим взглядом, будто ожидал ответа. Но так и не дождался. — Вечером, когда солнце садится, многое видится по-другому. То, что было скрыто, выступает из тени и обретает иной смысл. Любое дело смотрится под другим углом, а пока гуляй, красавица Вайолка. Радуйся солнышку.
***
Стево
— Долго вас искать пришлось, домнишоара, — писклявый голос Инквизитора нервировал Стево, резал как по живому, но оставить Вайю наедине с этим дородным маленьким человеком, перед которым трепетали все местные, не решился.
Как ни странно, Алан Тиорел это ему позволил весьма охотно, будто только и ждал, что его об этом спросят.
— Я была у князя, — Вайя почти не волновалась, что уж совсем удивительно. Свет, всегда горевший в ней, вдруг сделался нестерпимо ярким.
Стево списывал всё на прошедшую ночь, больно необычной она была, вот дар Вайи и проснулся. Так уже бывало с ней ранее, правда, к утру всё проходило, будто ночная горячка. Без следа.
— Сорин Третий из рода Рану снизошёл до какой-то побродяжки? — в голосе Инквизитора сквозило любопытство.
— Я вас попрошу, домин, не оскорблять нас, — Стево был вполне миролюбив, выразив голосом, что именно просит, а не требует, но промолчать не мог.
Хотя Вэли бы сказал, что иногда следует. И брат Ионел так говорил, да кровь у Стево была буйной. Его Инквизитор пусть оскорбляет сколь душе писчей угодно, а Вайолку не трогает. Она и так многого натерпелась.
— Да я и не собирался, — голос человека напротив сделался почти елейным, тем менее следовало обольщаться. — Но всё же согласитесь, странно князь зовёт в гости одну из странствующих магов. Да ещё после того, как произошло убийство прямо на представлении. С применением злокозненной магии.
