в поступках,
женщинам – здравого смысла.
Дай нам возможность понять,
прежде чем сделаем шаг навстречу:
точно ли надо обнять
друг друга,
ну, а любовь – не на вечер.
Вряд ли подсчёты важны,
сколько вас было в моих объятьях.
Стёртые лица, а сны
напомнят
стройные ножки в разрезах платьев.
Страсти пожар, что взамен?..
Счастье – с улыбкой – мелькнуло мимо.
И холоднее ко мне
надежда
вдруг повстречаться с любимой…
Время ужасно спешит,
сводит людей неоправданно быстро.
Только не время грешит,
все знают:
грешны поступки людей и мысли.
Время спешит – се ля ви:
миг – и сменилась весна снегопадом.
Что же я понял в любви
за годы?..
То, что подмены – не надо!..
Время всё время спешит…
Вряд ли мне
Помнишь, милая, прежних нас –
в берегах Ангары и Лены?..
Как сердечно встречал Кавказ,
как Байкал провожал надменно?..
Мы любили ветрам назло,
но теперь всё у нас иначе:
мы – как в лодке с одним веслом,
как на паруснике без мачты.
Нас, друг другу чужих, не ждут
ширь полей и объятья леса.
И другие за нас поют
у костров золотые песни.
Видеть им, как рассвет красив,
как прекрасен пожар заката…
Всё припомни и согласись:
вряд ли лучшему быть когда-то.
Так давай соберёмся вновь –
вдаль, туда, где не знали лжи мы.
В мир, где наша жива любовь,
где мы, прежние, – вечно живы!..
Может быть, в лесах Колымы
или в жарких ветрах Ташкента –
снова скажем друг другу мы:
«Вряд ли мне будет лучше с кем-то!..»
Всё забудется
Говорят, всё забудется, – жди.
Что за глупость такая, ей-Богу?..
Не забудутся даже дожди,
прибивавшие горе к порогу.
Много было их, этих дождей, –
восемь лет – от июня до мая.
По конвертам я знаю, ты где.
Что же это за место, – не знаю!..
Знаю только, что холодно там,
знаю только: ты – валишь, не строишь.
Думал сын: ты – моряк-капитан,
только правды надолго не скроешь.
Жду невольно я новой беды:
вдруг нагрянут незваные гости.
Сын в шестнадцать – такой же, как ты, –
по походке, по взгляду, по злости.
Сын с друзьями. Они – близнецы.
Будто созданы все под копирку!..
Натоптали дорожку отцы –
через местную нашу бутырку.
Я уже – разнесчастная мать, –
тихо плачу в пустынной кровати.
Я пыталась тебя проклинать, –
но не стало светлей от проклятий.
Говорят, всё забудется, – жди, –
что за глупость такая, ей-Богу?..
Впереди будут те же дожди, –
взгляд тоскливый на ту же дорогу.
Всё закончится весной
Я знаю: всё закончится весной.
Такой тоскливой и такой чудесной!..
И ангелы, порхая надо мной,
споют мне о любви бескрайней песню.
И я – на удивленье – не хмельной,
вдруг стану светлой птицей легкокрылой.
За несколько мгновений над землёй –
припомню вдохновенно всё, что было.
Как брёл порой ненастной наугад.
Как трусом был, мечтая стать солдатом.
Как рушился бетонный плен преград,
со страху мной придуманных когда-то.
Весёлый в седине, дурной, чудной,
стремящийся вобрать побольше света…
Я знаю: всё закончится весной.
Но, Боже мой, пожалуйста, – не этой!..
Всё – как надо
Сколько слов потрясённых сказано,
заклинаний: «Не ждите в гости!..»
Пополнение алчно празднуют
молодеющие погосты.
Бритвой по сердцу плач голосистый,
на подходе
новые «лишние»,
треть из них – торгаши и таксисты,
больше четверти – просто нищие.
Заучили: кресты нелегко нести,
и не грех – на чужое зариться;
чтобы не было тяги к духовности –
должен печься народ о задницах.
Или страстно хотеть
забыться,
безысходной не чувствовать слабости.
Помогите народу спиться –
он с похмелья ещё покладистей.
Не по силам штакетину выломать,
если с детства повадки кроличьи.
