– Как Ваша фамилия?! – настойчиво требовала заведующая кафедрой.
– Ну Скви-ирская… – в конце концов проблеяла я.
– Так вот, Сквирская, слушайте меня внимательно: когда придет Ниночка, передайте ей, чтобы срочно купила цветы, потому что Евгению Георгиевичу утвердили докторскую.
Тьфу, только и всего.
– Вы меня поняли, Сквирская?
– Да-а… – прошелестела я, находясь в полуобморочном состоянии, не чая выбраться из этого злополучного места.
Вечером весь прогрессивный Новосибирск рвался на консерваторский новогодний капустник.
Зато нас, членов редколлегии, пусть и «младший рядовой состав», без очереди пропустили в зал, как своих. Настроение наладилось. Я уже и думать забыла про свое кошмарное пробуждение в неположенном месте, двигаясь по залу в толпе блатных, которых тоже оказалось немало.
– «Але, это кафедра истории музыки… – вдруг пропищал кто-то над моим ухом тоненьким голосом. – Ой, нет: марксизма-ленини-изма…»
Недоуменно оборачиваюсь… Это вихрастый Костик за спиной передразнил меня, ехидно улыбаясь. Интересно, откуда он узнал?..
…Поступив в консерваторию в одной стране, мы закончили ее уже в другой. Изменилось не только название государства. В нашу жизнь грубо ворвались гласность и свобода.
Кафедра идеологии понемногу сдавала свои позиции. Светила сибирской скрипичной школы, звезды фортепианного исполнительства пачками повалили из страны, на все четыре стороны.
– …Ах, этот Вадик Р.! То и дело пропускает лекции по историю партии, – помню, во всеуслышание ругалась Железная леди. – Ну и что, что гастроли. Не знаю, не знаю, как он мне будет сдавать. Останется у меня не аттестованным, – и весь поток замирал от ужаса.
Кстати, Вадик так и не вернулся на Родину с гастролей, успешно зависнув в Европе, – там, где по достоинству могут оценить гениальную скрипичную игру, без бесплатного приложения, в виде знания основ марксизма.
Он приехал в Россию через несколько лет, говорят, на собственную свадьбу, и не в Сибирь, а в Питер. Легенда гласит, что ректор Новосибирской консерватории, – тот самый, которому покупались цветы в честь защиты докторской, – срочно вылетел в Питер, чтобы самолично вручить жениху, в качестве свадебного подарка, диплом об окончании Новосибирской консерватории. Догнал и вручил. У меня только один вопрос: какую оценку они ему нарисовали по истории партии?
А следующим ректором после ушедшего на пенсию Евгения Георгиевича стал… тот самый Костик со смешной фамилией. Вот тебе и несолидный парнишка.
Ничего странного: он еще тогда подозрительно много знал.
Имена изменены, образы собирательные
У первокурсников шел экзамен по истории зарубежной музыке. Его принимала одна из представительниц «климактерического комплекта», по выражению консерваторских острословов, в народе Баба Маня.
Тощая и сутулая, крючконосая и косоглазая, она напоминала Бабу-Ягу, переодетую в мужской костюм. Баба Маня носила брюки, пиджак, галстук, мужские ботинки, в уголке запавшего рта постоянно торчала дымящаяся сигарета. Седые космы были выкрашены в соломенный цвет.
Сейчас уже трудно было себе представить, что когда-то (примерно в прошлом столетии) ее выгнали из консерватории за аморалку – застукали с поличным на рояле…
Баба Маня по-семитски картавила и, кажется, пребывала в полном маразме.
Она отправилась пообедать и… ушла домой, начисто забыв, что у нее экзамен.
Мы с Люськой, единственные, кто еще не сдал, маялись в классе. Через несколько часов мы побежали на кафедру – узнать, жива она или уже нет. Бабу Маню объявили в розыск и, наконец, вернули на экзамен.
