В красный - страница 7

По лицу Рема пробежала такая же тень разочарования, как у Первого, было отчетливо видно, с каким усилием он заставил себя убрать руку с револьвера и заговорить:

– Через десять дней право перехода пролива Яра будет дано Альтеру Алвану.

А вот в эту часть плана отец не счел нужным посвящать Рана. И каким это образом ему удалось привлечь на свою сторону другую ветвь Алванов, забытую, скитавшуюся по миру и худо-бедно ведущую торговлю? Кажется, одно время Альтер даже имел с Адванами какие-то дела. Тень отца за ним увидят не скоро.

– Два процента от выручки он будет жертвовать приюту Ланы Рейтмир.

Рем улыбнулся, показывая, что о бухгалтерии Гердара ему известно все. Он сделал шаг к дяде: то ли угроза, то ли сердечное прощание; раскрыл руки: то ли прихлопнет, то ли обнимет – и, круто развернувшись, зашагал к ресторану. Гердар сразу схватил свой приемник и яростно тыкал на кнопки, ожидая ответа – мигания лампочек в заданном порядке.

– Случайность, говоришь? – уточнил Рем, едва они отошли от ресторана на десяток шагов.

– Мне повезло, – Ран улыбнулся. – Рейтмир – мелкий жук, его нужно было прижать к ногтю.

«Говорить с ним следовало тебе», – заметил Второй, но Ран только отмахнулся. Будто бы ему дали такое право. Будто бы многие хотели говорить с таким, как он.

– Еще не прижали. Он все забудет, но мы напомним.

Первый рыкнул и запросился вперед, уже готовый жечь и рвать. Поднявшийся ледяной ветер не умерил его пыла. С этим вообще мало что справлялось.

В Алеонте не любили снег: с ним приходили ветра и холода, с которыми жители юга совсем не умели бороться. Снега в городе не было уже три года, и в этот раз, помимо холодов и ветров, он привел Их.

Голоса, кричавшие, что Они с позором уйдут, смолкли через неделю. Бои закончились через две. Если кто и навлек позор, то это Алеонте, впервые сдавшийся.

Четыре века город-государство терпел нападки со стороны северных и южных соседей и ни разу не проиграл. Говорили, это из-за верности жителей родине, из-за их тяги к свободе. Считавших, что секрет победы в том, что соседи отказались от магии, а Алеонте – нет, было меньше, их не любили слушать, но, наверное, они оказались правы. Ленгерн объединился, взял магию под уздцы и с новыми силами двинулся войной на восток, на запад, на юг – и шел он широкими уверенными шагами, оставляя после себя кандалы и кабалу.

И вот эти ленгернийцы стояли перед Арло, а он разглядывал их неприятные белые лица, светлые волосы, черные мундиры. Ударом по груди его отогнали назад, в линию, хотя он пытался выйти вперед, показывая, что из четырех братьев главный – он.

Так наказал перед смертью отец. На самом деле Арло был вторым принцем, но Альвар не отличался крепким здоровьем – и умом, хотя об этом старались не говорить.

Северные псы не таились и обсуждали будущее пленников прямо при них. Двое стояли совсем рядом:

– Алеонте не простит, – сказал один.

Хоть они и были одеты по-военному, на солдат не походили: такие холеные руки и самодовольные лица Арло видел только у городских аристократов.

– Дан Адван не простит, – без тени колебаний заметил второй и дал солдатам знак: – Свяжите, заткните рты и посадите в кузов. Мы уезжаем.

– Ой, – пискнул Эрике, младший, и по штанам поползло темное пятно.

От стыда хотелось закрыть лицо руками. Наставник говорил, у них нет права на страх: они принцы, они защитники города. И что, что самому старшему двенадцать едва исполнилось? У смелости нет возраста. Это тоже были слова наставника, и больше всего стыда Арло испытывал из-за себя: его оставили за старшего, а он не справился.