Подобным свойством обладал и комбат Ищенко, под началом коего мне довелось находиться, не путать с Мищенко, но в данном случае разница в буквах значения не имеет. На первых порах мне трудновато давалось составление расписания занятий, когда требовалось в них вставлять обязательное соблюдение множества требований для шести взводов: нагрузка преподавателей-специалистов, методическая целесообразность и так далее. Ищенко ни разу не снизошёл до помощи делом и советом, зато говорил со мной снисходительно и не без самодовольства: «Слушай, майор, мне на то, с чем ты возишься весь день, нужно всего часа два, не больше…»
Служить в тылу преподавателем КУКС я, надо сказать, не собирался и после окружения. Подавал рапорт о возвращении в действующую армию. Получил афронт: возраст – мне уже сорок семь лет. По моему мнению – не уже, а ещё только – на фронте-то я был с конца июня, воевал в должности заместителя комбата, а затем и комбатом… Мои неотразимые доводы отразили шестью словами: «Вот ваш боевой опыт и пригодится – учите неопытных». Пришлось смириться: приказы не обсуждают…
Первое время после сформирования КУКС срок обучения на них установили в один месяц – потери требовали пополнений. После первого же выпуска продлили до двух: выше обучение – ниже потери. В ходе войны время учёбы всё увеличивалось и к концу её составило уже шесть месяцев – свидетельство того, что подготовка офицеров за время военных действий всё время упорядочивалась, качество её возрастало, да и возможность отрывать офицеров от боёв появилась – для обучения их с учётом будущей службы.
Совершенно иная картина рисовалась в Первую Мировую войну. Тогда офицеров главным образом готовили школы прапорщиков за три месяца. Причём школы эти в значительной степени комплектовались из гимназистов, реалистов и учащихся городских училищ. Публика была романтическая, в бой рвущаяся, но совершенно необстрелянная.
Первые выпускники курсов УКС ушли на фронт без экзаменов – по оценкам командно-преподавательского состава, а оно, бывало, зависело от впечатлений и отношений. И ещё очень жаль – не отслеживались дальнейшие судьбы слушателей и курсантов. Редкие разрозненные сведения говорили: многие офицеры, окончив курс обучения, прославились в боях, стали героями Советского Союза, командовали полками, соединениями… Вот Василий Клабунов, младший лейтенант… Выдающегося трудолюбия инициативный был офицер. 2-го мая 1945 года погиб при штурме рейхстага… Младший же лейтенант Квотов, скромняга в быту и тихоня. С первых же дней службы на курсах атаковал начальство рапортами – на фронт – только там место его, как сына башкирского народа. Звучало несколько напыщенно, но помогло: всего через год, после битвы на Орловско – Курской дуге, оказался там, куда просился. И исчез.
Вот пятидесятилетний майор Утин… При первом же взгляде на его лицо оно поражало выражением удивительной решительности и воинственности – типичный партизан, гроза врагов и лесов с плаката: брови, с волосами на них сантиметра в два длиной, пышные «будёновские» усы и разбойничья борода. Преподавал тактику, стойко перенося по шесть часов занятий в степи, пронзаемый морозом и продуваемый ветром. Вдовец: жена, актриса Харьковского драматического театра, погибла в дни оккупации… Получил три большие звезды на погоны к 1945 году и занял не малый пост в штабе группы Советских оккупационных войск в Германии…
