Теперь у меня, кажется, будет постоянная соседка. Я и не была против, пусть мне и нравилось жить в комнате одной, но Расима не была шумной или противной, наоборот, она была одухотворенной и интересной, мягкой и приятной в общении, которое давалось ей все легче.
Мне хотелось знать все о жизни девушки, а еще о том, почему она постоянно ругается с тем разведчиком.
Появление Расимы немного отвлекло меня от беспокойства о предстоящем творческом вечере, который неумолимо приближался. Кажется, нас ждет грандиозный провал!
Я металась по комнате и пыталась понять, что же еще упустила. Муз успокаивал:
– Уверен, ты впорхнешь в мир иллюзий, как бабочка!
– Как ты что ли? – неудачно подколола своего незаменимого помощника.
– Я мотылек! Сколько можно напоминать?!
– Да помню-помню, просто нервничаю, а ты под руку попался, прости!
– Прощаю, – мне милостиво даровали очищение совести.
Расима тихонько зашла в комнату, она знала, когда я в таком состоянии, меня лучше не трогать.
– Раси, ну скажи, как мне успокоиться? Никогда не думала, что подготовка к представлению может быть настолько нервной!
– А ты представь все будущее действо, как картину, рассмотри детали, линии, цвета. Что ты видишь?
– Какой-то непроходимый, безнадежный черный квадрат!
– Пусть так, – усмехнулась соседка, – но на этом квадрате безусловно уже есть след от золотистой пыльцы, – Расима показала на Муза.
– Ты его видишь? Ты меня видишь? – удивились мы одновременно.
– Вижу, – с удивлением ответила соседка, – а не должна?
– Меня никто не видит, – подлетел к ней Муз и опустился на протянутый пальчик.
– А жаль, ты такой волшебный! – соседка принялась рассматривать моего польщенного советника.
– Возможно, у тебя скоро тоже появится помощник, ты же чувствуешь чье-то легкое, невесомое присутствие, когда создаешь картины?
– Да, безусловно, иногда ощущаю ветерок на щеке или прохладу на руке, – подтвердила мою мысль девушка.
– Тогда он скоро покажется, твой личный Муз. В этом мире многие чародеи могут видеть своих вдохновителей.
– Потрясающе!
– И что ты там говорила про квадрат?
– Это ты говорила, а я уверена, что твоя история полна красок, которые скоро увидят все! Один Генри чего стоит, он удивительно красив, – я сощурила глаза, чувствуя нешуточный укол ревности и сама себе удивляясь, – ох, ты не то подумала, я говорю это как художник! У него потрясающие голубые глаза, чистые, как горное озеро, а улыбка наполнена светом, особенно, когда он говорит с тобой.
– Он хороший актер, хотя и первокурсник, – попыталась перевести тему.
– Хороший, – согласилась Расима, – но ты поняла, о чем я. Ты зря игнорируешь его чувства, он может устать бегать за тобой.
– Если я действительно нужна ему, то не устанет.
– Ну не знаю, даже опытные бегуны не могут выдержать бесконечной дистанции.
– Я подумаю об этом после творческого вечера, сейчас мне ни до чего и ни до кого.
– Как знаешь, – Расима пожала плечами.
Конечно, соседка безусловно права, Генри ласков со мной и весьма терпелив, но мне всегда казалось, что любовь должна быть настоящим цунами, а не теплым нежным мягким приливом. Да и родительский пример не утешал, их, казалось бы, незыблемая любовь закончилась. Лучше мои герои будут страдать от любви, чем я.
Столько ждали творческий вечер, но все равно он наступил неожиданно. Меня с утра подташнивало от напряжения. На завтрак не пошла. Мы вчера допоздна репетировали уже на сцене, не в аудитории. Все говорили, что получается здорово, Кеншин похвалил, но мне казалось, что нельзя останавливаться, нужно продолжать репетировать. Ночью все взмолились об отдыхе, пришлось закончить после пятого прогона.
