В меняющемся мире - страница 25

Мы не стали по этому поводу устраивать ликование. В конце концов мы свою страну никогда империей зла не считали. Но я отнес это признание Рональда Рейгана к главным результатам его визита в Москву. Значит, он убедился, что не обманула интуиция, которая еще в Рейкьявике «подсказала» ему, что с меняющимся Советским Союзом действительно «можно иметь дело», и дело это – спасение от ядерной войны – небезнадежно. Значит, он мог себя поздравить в душе с тем, что сделал правильный выбор и не случайно сказал мне накануне, что молится, чтобы его преемником на посту президента был человек, который согласен с этим выбором.

И еще об одном хочу сказать здесь. Много лет спустя бывший посол США в СССР Джек Мэтлок ознакомил меня с текстом «диктовки» Рейгана, сделанной для памяти в 1985 году, при подготовке к нашей первой встрече в Женеве. Там есть одна очень важная фраза: «Пусть не будет разговоров о победителях и проигравших. Такие разговоры только отбросят нас назад». Надо признать, что Рональд Рейган и потом следовал этому принципу.

В ноябре 1988 года президентом США был избран Джордж Буш. А в начале декабря я приехал в Нью-Йорк для выступления на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. К этой речи я вместе с моими соратниками готовился долго и тщательно. Она обозначила новый рубеж и в нашей внешней политике, и в международных отношениях.

В ней содержался ряд конкретных предложений, рассчитанных на дальнейшее улучшение международной ситуации. Я сообщил о решении сократить в ближайшие два года численный состав Вооруженных Сил СССР на 500 тысяч человек и, соответственно, обычные вооружения. О договоренности с нашими союзниками по Варшавскому договору вывести к 1991 году из ГДР, Чехословакии и Венгрии шесть танковых дивизий и расформировать их. О некоторых других мерах по сокращению нашего наступательного потенциала. Все эти предложения были тщательно проработаны с Генштабом и другими ведомствами.

Однако главное состояло не в этом: я стремился показать мировому сообществу, что мы все вступаем в принципиально новый период истории, когда старые, традиционные принципы отношений между государствами, основанные на соотношении сил и их соперничестве, должны уступить место новым – отношениям сотворчества и соразвития.

Я говорил о необходимости признания принципа свободы выбора, многовариантности путей развития разных стран. Призвал к деидеологизации и гуманизации международных отношений. Говорил о том, что от всех, а от сильных стран в первую очередь, требуется самоограничение и полное исключение применения силы вовне. Говорил об общечеловеческих ценностях и интересах.

Многие идеи, высказанные тогда – я в этом убежден – не только не устарели, но и приобрели новую актуальность:

О глобализации: «Мировое хозяйство становится единым организмом, вне которого не может нормально развиваться ни одно государство, к какой бы общественной системе оно ни принадлежало и на каком бы экономическом уровне оно ни находилось».

О демократии: «Самоутверждение многоликости мира делает несостоятельными попытки свысока посматривать на окружающих и учить их «своей» демократии. Не говоря уже о том, что демократические ценности в «экспортном исполнении» зачастую очень быстро обесцениваются».

О кризисе глобального управления: «Неупорядоченная стихийность заводит в тупик. И мировому сообществу предстоит научиться формировать и направлять процессы таким образом, чтобы сохранить цивилизацию, сделать ее безопасной для всех и более благоприятной для нормальной жизни». К тому же «было бы наивно думать, что проблемы, терзающие современное человечество, можно решать средствами и методами, которые применялись или казались пригодными прежде».