Но затем, я уловила движение у входа.
Каспар проследил за моим взглядом.
Прислонившись к колонне, стоял Бог Мор. И он не выглядел довольным. Жестокий взгляд застыл на его выразительном лице, от которого у меня похолодели кости и согнулись пальцы ног.
Его глаза скользнули вниз к подаркам, в которые я была одета. Но стол заслонил мою нижнюю часть. После ледяного взгляда, он снова пристально посмотрел мне в глаза, и я почувствовала, как мои внутренности затвердевают.
«Слабая.»
Он произнес одно слово. Одно слово от Бога, который пощадил меня, по крайней мере, на данный момент. И это было слово, которое разорвало мои внутренности на части.
Я опустила глаза на стол, когда они начали становится мокрыми.
Он мог не видеть, как слезы щипали мои глаза, но скрыть свекольный оттенок моего лица было невозможно.
Мне не пришлось долго склонять голову от стыда, потому что, в одно мгновение, сапоги Бога Мора ударились о мраморный пол, и шум исчез. Он ушел. В комнате повисло тихое, неловкое напряжение. Даже портреты были неподвижны.
Я взглянула через плечо на портрет Бога Мора и, наконец, поняла, что, если бы взгляд мог убивать, я бы давно распрощалась с жизнью.
Каспар снова привлек мое внимание к нему. «Некоторые из нас никогда не получат одобрения, но мы ищем его всю свою жизнь», – сказал он мне тихим голосом, слишком тихим, чтобы портреты могли услышать его. «Это наша движущая сила.» Нахмурившись, я изучала Каспара, его далекий отстраненный взгляд на лице.
«Помни, кто они», – добавил он.
«Они не твои родители, не любовь всей твоей жизни. Из всех своих творений, они меньше всего заботятся о смертных.»
«Как они могут ожидать от тебя такого?»
Мила была в ярости. Она мерила шагами комнату, от двери до занавешенного окна, и слишком часто проводила руками по волосам. «Ты использовала только свою… свою… ну, ты знаешь.» Она остановилась, чтобы дико жестикулировать в мою сторону. «Сила или как ты ее там называешь. Ты использовала ее всего два раза в жизни?»
«Три раза», – тихо поправила я.
Она едва сбавила шаг.
Я сидела на кровати, поджав ноги под ягодицы, и ковырялась в остатках обеда, который принесли нам служанки, чуть больше часа назад. Они скоро вернутся, чтобы забрать тележку с тарелками и кувшинами. «И они ожидают, что ты вдруг все это освоишь?» – недовольно ворчала Мила. Это было забавно. Впервые, с тех пор, как нас увезли с острова Малая Муксалма, я не была истощена до глубины души и не беспокоилась о том, что скажу или сделаю что-то не то, что может закончиться тем, что моя голова окажется на блюде.
И я, наконец, почувствовала, что Мила постепенно становится собой.
«Я имею в виду, они же видели в каком состоянии ты была после того, как ты вернула силу Каспара?» Мила остановилась, с раздражением у тележки, и выхватила последнюю булочку из хлебницы.
«Я видела», – продолжила она. «Чёрт, я думала, ты умерла. Или умрёшь.»
«То же самое подумала и я.» Я подбодрила ее своим полупустым бокалом пшеничного вина. Оно было отвратительным и кислым, и во рту у меня было ощущение слизи, но это помогло немного заглушить панику, которая нарастала во мне уже несколько дней.
Чудовище могло было взорваться в любой момент. Чем дольше я смогу держать его в подчинении, тем лучше.
«И что ты должна делать?» Мила драматично бросилась к изножью моей кровати.
Я отпила крепкого вина. «На моих уроках?»
«На твоих уроках, в твоей жизни», – сказала она, взмахнув рукой.
