– Хочешь, чтобы тебя похвалили, – ответил Олег.
– В общем-то, да! Почему – нет? Но ведь олух Андрюша Веселов – это не Емельян Иваныч!
Веселов распахнул дверь, не постучавшись, и последнюю фразу должен был слышать. Сунул руки в карманы и прошел к окну:
– А чего Ляшко не появился? Боится, что ли?
– Зачем он тебе понадобился? – спросил Олег.
– Нас не хватило? – съерничал Борька.
– Послушал бы он, какие мнения на его счет есть. – Веселов отодвинул занавеску и выглянул во двор. Вы ему расскажете?
Олег ждал, что Борька сейчас вспылит, но не угадал. Тот выждал паузу и спокойно проговорил:
– Не о чем, собственно, рассказывать. Ну, собрались, помололи воду в ступе. О деле – и слова не прозвучало. Так, хор недовольных.
– Ты сегодня хватил с теорией устойчивости. – Веселов продолжал смотреть в окно. – А я надеялся, что Ляшко придет. Хоть поговорили бы, что с институтом надо делать.
– Для того чтобы такие разговоры вести, в делах надо разбираться. – Борька сел за стол и сложил перед собой руки.
Веселов отвернулся от окна и прошелся по комнате:
– Будто только вы в них чего-то понимаете. Еще надо видеть, что кругом делается.
– Я по простоте душевной всегда думал, что революции романтики устраивают. Не, они только хворост и боеприпасы подносят. А устраивают – несостоявшиеся. – Борька говорил все это Олегу.
– Такими заявлениями ты просто свои комплексы засвечиваешь, – ответил Веселов. – А все очень просто – людям хочется нормальной, свободной жизни.
– Послушай, Андрюша! – с расстановкой говорил Борька. – Я не первый год тебя знаю. И ты мне, пожалуйста, не рассказывай, что тебе какая-то свобода вдруг понадобилась. И всем вашим нынешним вождям, то бишь бывшим цековским функционерам она – до лампочки. Вы потреблять рветесь – это другое дело. В конце концов, каждый занимается тем, что у него лучше получается. Только не врите про свободу. Вы в ней ни… не понимаете.
Веселов ухмыльнулся, помолчал и сказал:
– Опять ты на меня собственными комплексами давишь. Ну, не психоаналитик я для тебя! А все мы – просто теми временами недовольны, и новых хотим.
– А в старые вы чем занимались?
– Хренью всякой!
– Вот и я про это! – сказал Борька. – Вы свою бездарность на времена списываете.
– Ой, можно подумать! Лауреат нашелся! – вскрикнул Веселов.
– Не лауреат, но все же! – Борька был чем-то доволен. – Не, все-таки я правильно в это дело ввязался. А то представляешь, Андрюша, ты стал бы тут заправлять! Так хоть что-то останется до лучших времен.
– Времена другие, может, и настанут, – ответил Веселов. – Вот, президенту свою власть укрепить бы и всю эту шелупонь разогнать, чтобы палки в колеса не ставила.
– По-моему, это ты так ляпнул, не со зла, но по глупости, – говорил Борька. – И опять же думаешь, что в работе не сложилось только из-за времен. Прямо тебе скажу: если кем-то здесь когда-нибудь стану, ни за что тебя не потерплю. Уж, извиняй заранее.
– Это – взаимно, – спокойно ответил Веселов и ушел.
С минуту сидели молча. Борька забарабанил пальцами по столу и спросил:
– Может я это зря? Не с Андрюшей, конечно. А насчет революций… Ведь есть же какая-то тяга к справедливости.
Они вышли из первого вагона электрички и поднялись по крутой лестнице на переходный мост над путями. Поселок тянулся по обеим сторонам железной дороги. Среди деревьев проглядывали низкие домишки. Левее виднелось несколько многоэтажек.
