Наверху нарастал, охватывал все вокруг мерзкий человеческому слуху, бесноватый гул огромного пожара. К синему небу тянулся из окон верхних этажей густой черный дым.
Олег поднялся с пола, вышел в коридор и распахнул дверь в комнату напротив. Под ярким солнцем через мельтешение черного пепла виднелись привычные пресненские дома. Прямо – гостиница «Мир», левее – высотка, еще дальше – здания на Садовом кольце.
Стреляли с их крыш. Стреляли те, кого он мог встречать где-нибудь здесь, на этих улицах.
Он стоял у окна и смотрел в их сторону. Ему казалось, что они его видят. Они могли выстрелить в него сейчас, в любое из этих мгновений. Но они не могли его убить. И в этом наваждении он чувствовал свое зыбкое и злое превосходство над ними.
Человек в темной спортивной шапочке, надвинутой до самых глаз, теребил рукой ворот черной водолазки и разглядывал в приоткрытое чердачное окошко то клубы густого дыма над Белым домом. то площадь перед Горбатым мостом.
За баррикадой на брусчатке лежали убитые. По тротуару пытался ползти парень в светлой куртке. Вытягивал вперед руку делал усилия подтянуться и ронял голову на асфальт.
Метрах в ста от баррикады стоял бэтээр. Из люка торчала голова в черном шлеме. Солдаты в зеленых телогрейках выглядывали из-за бэтээра в сторону Белого дома и стреляли короткими очередями. От стадиона загрохотал пулемет.
Человек поправил расстеленный на досках плащ, поднес к глазам бинокль и стал рассматривать разбитые окна Белого дома. Осколок в оконном проеме переливался на солнце голубыми и бежевыми искорками. На краю стола стоял телефонный аппарат, дальше виднелась распахнутая дверца шкафа. В следующем окне, в глубине комнаты что-то мелькнуло. Человек потянулся рукой к винтовке. Но движения в окне больше не было. Он ждал несколько секунд, вглядываясь в полумрак комнаты, и перевел взгляд на площадь. Солдаты прятались за бэтээр и постреливали. Лежал на тротуаре парень. Вдалеке, за площадью у ограды парка стоял военный и махал кому-то рукой.
И никто из тех, кто копошился внизу, не знал, что все они были подвластны и обречены: и тот, кто метнулся в комнате Белого дома, и эти олухи, палившие из-за бэтээра, и толстоватый военный у ограды. Стоило только вскинуть винтовку и прицелиться. Мир казался простым и послушным. Но чтобы он стал таким, надо было его завоевать. Вот, собственно, и вся история их спеси и гибели. И все было так просто, и так неожиданно – разрывы и пожарище здесь, в самом центре этого города.
Сильно запахло дымом. Человек подтянул молнию на куртке до самого горла. Осторожно посмотрел в окошко. Было все то же, – дымило пожарище, стоял треск стрельбы, лежали трупы на мостовой.
Подъехал бэтээр. Притормозил у лежащего недалеко от баррикады солдатика. Распахнулась дверца. Парень в спецназовской амуниции спрыгнул на асфальт и нагнулся над солдатом. Попытался его поднять, но попятился назад, вскинул руку и повалился набок.
Человек в темной шапочке отодвинулся чуть подальше от окошка, с удивлением смотрел то на дома за сквером, то на лежащего у бэтээра спецназовца. Это куда же ему влепили? – думал он. Если только под самый шлем. Надо же, собака! Ведь метров с восьмисот. И первой пулей. Вот уж доволен теперь. Тоже так хочу.
У дальнего угла Белого дома перекрестье прицела поймало круглую рожу под здоровенной, не по размеру, новенькой каске. Рожа моргала глазами и водила подбородком. Ну, что это? Неинтересно даже. Хоть бы кто-нибудь в шлеме. Все попрятались.
