Потом мы опять пили портвейн на берегу реки Иланьги. Окаменелости вновь каменели и восставали. Мы купались, или, как это называл Виктор, «освежались», и вечер уже вовсю захватывал пространства, волоча в арьергарде обозы с прохладой. Пора уже было задуматься и о ночлеге.
– Виктор! – Ткнул я в бок норовящего заснуть приятеля. – Ты мне братан?
–Братан!
–Космический?
–Ксмисский, – утвердительно мотнул головой Виктор.
–Мне бы переночевать где-то.
– Без проблем, братан?! – Опять мотнул головой Виктор. – Ночуй у меня. Баба моя знаешь, как рада будет.
Перспектива встречи с Викторовой бабой меня не прельщала.
– Мне бы, братан, отдельный угол снять. Отблагодарю!
Виктор тотчас начал соображать. Он был из тех людей, что в любом состоянии начинают немедля решать задачу, если ее правильно сформулировать. Окаменелости к тому времени откололись, размоловшись от жары и вина в щебенку, и уныло валялись в прибрежных кустах, как необходимая, вечерняя деталь пейзажа.Я заставил Виктора искупаться и прийти в чувство, и сам выкупался в теплой как кисель, чистой речке.
– Пошли. – Виктор устремился, как Суворов в Альпы, на береговую кручу, – есть тут один кандидат, Юрыч. Он это. – Виктор щелкнул себя по кадыку, – заложить любит. Но мужик хороший, тихий. У него квартира двухкомнатная, от мамки осталась, матушка-то преставилась, а он живет. Его и дома-то никогда не бывает, все время на рыбалке.
Виктор сбивчиво излагал. Видно было, что помочь мне для него важно не из пьяной услужливости, а потому, что это и развлечение, и польза.
– Он, это, Юрыч-то, он кузнец, и его по вредности рано на пенсию… Ну а ему фигли делать на пенсии-то, в пиисят лет…– Виктор одолел кручу, и тотчас устремился к жилым домам, продолжая тарахтеть на ходу. – Он это, с детства чудной, природу любит, дак потому и на рыбалке постоянно… Возмем портвейна, возьмем водки, Юрыч водку любит дак, сырков плавленых, кильки, и все будет чики-пуки, вот увидишь…
Я еле поспевал следом.
– Вот, Юрыч, знакомся, это Витек, мой братан космический и хороший парень, – представил меня Виктор.
Юрыч сидел за во дворе, за столом для домино. Это был изрядно поддатый, крепкий и мрачный дядька в обвислых трениках, шерстяной олимпийке с надписью «Москва 80» и кожаных тапочках.
– Юрий, – он протянул мне широкую ладонь. На двух ее пальцах отсутствовало по фаланге.
– Витя, – пожал я руку и хотел было заговорить о съеме жилья, но Виктор остановил меня, споро разлил водку и ободрал фольгу с плавленого сырка:
– Сперва за знакомство.
Мы выпили, и молча закусили. Потом закурили. Виктор, не спрашиваясь из моей пачки, а Юрыч с достоинством вынул дешевые папиросы. Я молчал, Юрыч тоже, а Виктор вертел в руках банку с бычками в томате.
– Вот неуспех так неуспех, – он погрыз край банки зубами. – Юрыч, не в падлу, сходи домой за открывашкой.
– Открывалкой, – зачем-то поправил я. Мне показалось, что если я покажу свою культурность, мои шансы на съем угла возрастут.
– Своей открывалкой я кидаю палку, – тотчас сострил Виктор.
Я не нашелся, что ответить.
– Зачем ходить, – пожал плечами Юрыч, будто меня вовсе не было рядом. Он и руку мне жал нехотя, а сейчас, казалось, и глядел сквозь меня. – Ты пошоркай крышкой об асфальт, там жесть тоненькая, потом надави, да поддень ногтем.
Через мгновение в сумерках раздался противный скрежет. Я с изумлением пялился в темноту. А Юрыч глядел сквозь меня, и курил, однако дым выпускал в сторону. Вскоре, облизывая с пальцев томатный сок, появился Викт
