В. Марьиной роще, молодой дубраве близ Оки, он устроил небольшой опорный пункт, что-то вроде сельской фермы с лабораторией, и стал здесь приучать шелкопряда к русским холодам. Собственно, приучать он как раз собирался меньше всего. Иная задумка была у Сергея Сергеевича. Генетик, он лучше многих понимал, что никакие переделки, закалки и всякие перевоспитания тут не помогут, червь просто вымрет. И если заняться делом всерьез, надо исходить из одного несомненного факта: гусеница шелкопряда зимовать под Горьким никак не может.
Но на беду именно так и выходило: китайская порода была бивольтинной, давала два поколения в год, и второе приходилось как раз на октябрь… В. Японии это, конечно, удобное время, там тепло, сухо, солнечное, а у нас, в средней полосе, гусеница, едва выйдя из личинки, чахла на голубых дубах. И, не успев окуклиться, гибла. Что делать? Не заняться же ему, впрямь, яровизацией шелкопряда. Сергей Сергеевич нашел отличный выход, даже два – на выбор. Нужно вывести скороспелую породу червя, сжать, втиснуть оба поколения в наше короткое лето, или, наоборот, замедлить цикл размножения, так растянуть его, чтобы до октября шелкопряд приносил только один урожай и зимовал бы в стадии личинки или куколки. Так и решили: первую задачу Четвериков поручил ученице, за вторую взялся сам.
Из письма брату Николаю Сергеевичу, 1942 г
…Вчерне моновольтинная порода уже получена, и я мог телеграфировать правительству, что имею 5.300 коконов. Это, конечно, пустяки, но по дошедшим до меня сведениям, в нынешнем году вследствие холодного лета и ранней осени погибли все выкормки дубового шелкопряда. Моя порода осталась единственным племенным материалом в Союзе, и, возможно, на этой базе суждено возродиться нашему шелководству…
Ему же, 1943 г
Мои дела с шелкопрядом идут хорошо. В нынешнем году вся выкормка в целом дала 95,8 % моновольтинных коконов…
Ему же, 1944 г
…Живем не очень важно, – ждем, когда поспеет собственная картошка.
Жили как многие: капуста, горох, на третье – огурцы. Суп из лопухов жена декана готовила блестяще. И стирала, и тянула хозяйство, а по утрам мерила версты до опорного пункта. Ни зимой, ни летом не оставляли они шелкопряда.
Сергей Сергеевич, хоть и профессорствовал и заседал, а все старался улучить минуту для Сатурнии. Войдет в дубраву – тишина, палые листья шуршат под дубками, он на крыльцо, открыл дверь, и первое – не видит, а слышит своих червей: "Ах, как они едят! Войдешь в лабораторию, а там хруст, будто в стойлах лошади овес жуют!" И вывел-таки породу, приспособил южного червяка к среднерусской суровости. Сдал "Горьковскую моновольнинную" в испытание, получил правительственную(!) награду и тут же занялся новым делом: решил перевести гусеницу с дуба на березу. Березового шелкопряда задумал Сергей Сергеевич. И вывел бы! Вот уж начал он снова скрещивать, отбирать, поставил опыт сразу на девяти семействах. И ждет, приглядывается к червяку… Восемь линий не вынесли, погибли, но одна прижилась, на березе завила коконы. И числом не меньше, чем на дубе. Возликовал Сергей Сергеевич, и, верно, такого в природе досель не бывало. «Да еще, коконы-то оказались первоклассные, лучше дубовых! – писал он брату. – Теперь от этой семьи поведу линии и «березовая» порода у меня в руках. Ты только подумай: шелкопряда можно будет выводить и под Ленинградом, и под Пермью, а если захочешь, хоть в твоем Миассе.»
