Я невольно сравнил те условия, в которых я находился в течение моего заключения в специальном корпусе ГПУ УССР в 1933 г., с теми, в которых был Гельц в Моабитской тюрьме в Берлине. Гельц жалуется на то, что его выводили гулять в тюремный двор лишь на 20 минут. Что касается меня, то я не гулял ни разу в течение двух с половиной месяцев, и другие заключенные также не выводились на прогулки. Гельц жалуется на то, что его спрашивали «целыми днями». Между тем в ГПУ заключенных допрашивают преимущественно по ночам, а днем им строго запрещается спать. При этом человек скоро доводится до невменяемого состояния.
Гельц возмущается тем, что его камера ночью была все время освещена. «Ночи, – пишет он, – превратились из-за этого в сплошное мучение. Немногие люди могут спать при свете; я принадлежу к числу тех, кто не может уснуть в освещенной комнате, как бы он ни устал». Что бы он сказал, если бы был подвергнут заключению в спецкорпусе ГПУ! Там имеются камеры, в которые дневной свет не проникает никогда и которые все время, и днем, и ночью, освещены яркими электрическими лампочками. Во всех прочих камерах лампочки в 200 свечей горят целую ночь, и яркий свет ослепляет глаза заключенного. Гельц добился того, чтобы электрическая лампочка была обернута бумагой. Этого, конечно, никогда не разрешили бы в ГПУ. Защищая глаза от слишком яркого света, я пробовал прикрывать лицо кепкой, но вахтеры меня будили, грубо ругали и требовали, чтобы я снял шапку: им нужно было видеть мое лицо даже во время сна.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
