В Олимпе всё спокойно - страница 7

– Что делать? Чего делать-то??? – Гера после коварного расстрела Эротом ее бедного сердца даже причитать стала как-то по земному, по-бабьи. – От стрел Амура еще никто не уходил, – продолжала причитать она. – Я же умру от любви к этому земному.

Дионис с интересом смотрел на женщину, которая еще день назад внушала ужас всему Олимпу.

– Конечно, в тебя не влюбиться невозможно…

– Да??? – закокетничала богиня.

– Прекрати эти ужимки! – рявкнул Дионис.

Гера обиженно поджала губы.

– Может, все бабы и богини, но такие дуры, – разумно констатировал бог.

– Значит так, – продолжал он, – действовать будем как обычно, по схеме. Распечатаем амфору, а там…

– Чего-нибудь придумаем, – обрадовано закончила за него Гера.

Дионис крякнул, но промолчал. Потом, спохватившись, схватился за сердце.

Открылась дверь, и в комнату вошли Татьяна и Ольга. По проступающей пугающей бледности на лице у бога Гера поняла, что ему будет в два раза тяжелее.

Распечатывание амфоры началось как-то настороженно. Сестры-то согласились с радостью, тем более что им обеим ужасно нравился этот мужчина в странных сапожках. Говорливый и очень остроумный, он явно умел нравиться женщинам. Просто иногда у него появлялся какой-то растерянный взгляд, и он переводил его с Татьяны на Ольгу и наоборот. Дольше всего пришлось уговаривать Савву. Врал Дионис, конечно, мастерски, приплетая все психологические и остальные приемы, которые только возможны при манипуляции сознанием. Потом решили, что у Геры день рождения, и Савва сдался. Сестры быстренько сообразили на стол, и все удивлялись, откуда их странный гость достает бутылки. Эту тайну Дионис решил оставить на потом, потому как у любящего мужчины, как он сам нарек себя потихоньку, не может быть тайн от любимых женщин. Но это позже. В том, что Татьяна и Ольга страстно полюбят его, он не сомневался ни на йоту.

Гера почему-то онемела в присутствии Савелия и сидела какая-то пришибленная. Впрочем, Савва тоже смотрел на нее во все глаза, но пока молчал.

После пятого тоста ситуация резко изменилась. У совершенно непьющего Саввы похотливо сузились глаза, и он, расправив и без того широкую грудь, походкой пьяного индюка направился к Гере. Дионис, подумав, что еще рано, попытался его остановить, но, получив второй раз за последние несколько дней между глаз, решил действовать по принципу «я все-таки бог», поставил блок, на что вдруг услышал: «Мужик! Я тебя уважаю. А сестру твою люблю!» Бог виноделия, настраивая себя на великий гнев, вдруг услышал, как его девочки, то бишь две сестры, которых он уже два часа как называл своими девочками, дурными голосами запели: «Это не мое… Ой, это не мое», – причем в конце фразы почему-то добавляя букву «Б».

– Солнышки вы мои, – с нежностью сказал Дионис, с ужасом услышав в конце своего предложения также букву «Б».

– А-а скажи-ка мне, Дионисимус… – переиначив божественное имя бога в черт знает какое наречие, пролепетала Гера и забыла, что хотела сказать.

Хмельно посмотрев друг на друга, боги решили, что пора добавить. Савва, настаивая на том, что по закону гостеприимства обо всем должен позаботиться хозяин, стал собираться за покупками, благо магазин был совсем недалеко. Татьяна с Ольгой уцепились за савельевский рукав и стали твердить, что ему нужна их сестринская поддержка, и что без нее, то бишь без поддержки, он никуда не пойдет. Естественно, такой галантный кавалер, как Дионис, в свою очередь настоял на своем присутствии. Гера решила, что оставаться одной ей как-то не с руки. И засобиралась вместе со всеми. Как всегда в таких ситуациях, ключ от квартиры найден не был, и, просто прикрыв дверь, квинтет с шумом скатился по лестнице. Добавив как следует по пути домой, компания поднималась по лестнице в два раза медленнее. Все были очень удивлены, когда дверь квартиры оказалась запертой. Разговаривать из всех пятерых не мог уже никто, поэтому на вопрос матери, пришедшей за пятнадцать минут до их прихода, «Кто там?» смог прошепелявить только Дионис, которому казалась, что говорит не он, а замедленная пленка.