– Ночь будет тихая. Такие ночи обычно полны настолько, что аж по швам трещат от загадок и звезд. Спрашивай то, что хотел. – Она, довольная, опять улеглась на траву и, казалось, не обращая никакого внимания на Тихона, выпрямила взгляд на апрельское темнеющее небо, как бы предвосхищая звёзды, о которых говорила. Тихон, по природе своей боязливый, сейчас и вовсе как-то весь обмяк, задрожал, будто сильно у него скрутило живот. Но, собрав всю свою даже не юношескую, а скорее пока ещё только мальчишескую волю в кулак, он задал самый тревожный вопрос:
– Ты откуда знала, что я буду о Пилате читать? – Он выглядел настолько зажатым и испуганным, что напоминал раненного воробушка, которого могли бы разве что дети найти в траве и спасти от неминуемой смерти. Взрослые бы такого предпочли сразу убить, а поэтому Тихону повезло, что девушка, с которой ему посчастливилось или не посчастливилось встретиться, себя считала ребенком. Она без тени насмешки сказала:
– Мне Артёмка рассказал, что у тебя в сумке лежало. Он мой хороший друг в отличии от того вон ублюдка. Чего ты, сука, прячешься?! Через лес подкрался и в гнилой листве сидишь… Кто просил тебя имя моё называть? Я за такие шутки тебе язык отрежу! – Девушка с дикой, безумной какой-то даже злобой смотрела в лес. Тихона поразила её удивительная способность в одно почти что мгновение переходить в голосе, во взгляде, в манере и даже в дыхании своём от выражения покоя и удовольствия до гнева. Словно она была в этом хрупком теле запертая буря. Но ни слов её, ни цели Тихон решительно не понимал. Ему только все сильнее казалось, что незнакомка его, должно быть, сумасшедшая.
И тут случилось одно происшествие, которое его представления о ней изменили. Подняв как будто из самой травы горсть бледно-жёлтых угловатых и неровных жемчужин, девушка с размаху и с силой кинула жемчуг в лес, в черноту, в тлен гниющей листвы, опавшей с целой россыпи невысоких кустиков. Всё это произошло так быстро, что вот именно в ту секунду Тихон этого не понял, но, думая обо всем позже, мог бы поклясться, что в руке у девушки были человеческие зубы. Снопы листвы от такого пришли в буйство, оттуда с криком и почти что с плачем выскочил Ухо. Он встал на четвереньки и понёсся в деревню. Когда пробегал Ухо мимо Тихона, тот имел только мгновение, чтобы увидеть то, что потрясло его. Но он увидел ясно: окровавленного и испуганного голого мальчишку, в руки, ноги и тело которого вонзились человеческие зубы. Вонзились они не «корнями», а именно по-обычному, так, как зуб привычно вонзается в мясо, попавшее в рот. Только посидев какое-то время молча и полностью осознав то, что видел, Тихон с чувством полного потрясения в голосе произнес:
– Ты ведьма что ли?.. Чудеса… – Тихон потерялся. Незнакомка поглядела на небо и как-то задумчиво зашептала вполголоса:
– То ли чудеса ещё будут. В такие ночи, как эта, чудес можно увидеть больше, чем и за иную жизнь люди не видят. С ведьмой ты не угадал, но колдовством я балуюсь. Хотя этим все молодые девицы грешат. – Девушка была как-то особенно задумчива и погружена в себя, словно на душе у неё было неспокойно. Она молчала, но довольно недолго, затем повернулась к Тихону и резко спросила:
– Что выбираешь: сладкая правда или горькая ложь? – Вопрос, казалось, был какой-то очередной нелепой шуткой, но ни в голосе, ни в лице смеха не было. Напротив, теперь девушка была не просто спокойна, но даже строга. Тихон, который от малого жизненного опыта своего был трусоват, снова нос положил на воротник дедовой куртки, вдохнул крепкий аромат. Ещё. Ещё. Глубокие вдохи разносили по его телу какую-то странную, не свою, но всё-таки родную силу. Напитавшись ею, он посмотрел в пустые и безжизненные глаза своей незнакомки, после чего твёрдо сказал:
