В памяти нашей гремит война. Книга 1 - страница 24

Дни осени Александру Сергеевичу Пушкину были милы. Конечно! Он осенью гулял по аллеям собственного парка, а мне – «товарищ дорогой», пришла пора картошку выкопать до холодов. Дровишки на долгую зиму заготовить. Сенцо для коровёнки с луга вывезти. И ещё чего много, много сделать. Иначе не выжить. Кто пытался – не получилось.

Бабье лето коротко – не зевай. С утра прохладно, лёгкий иней на земле. К полудню теплынь. Солнышко щедро светит, у него каникулы скоро наступят. Паутина деревья покидает, летит куда-то, торопится. Журавли точно знают куда, нам крылом машут, прощаются до весны печальным кликом. Вот бы с ними. В далёких теплых странах побывать. Мир посмотреть. Сравнить где лучше. А если где лучше, почему такая несправедливость на земле водится. Одним тепло и сыто, другим холодно и голодно. Несправедливо!

Размечтался, глядя в голубое небо. Сладкие грёзы прервал голос Адьки: «Чё зеваешь? Смотри, отстал на сколько рядков!»

Он действительно вырвался вперёд. Догнать его непросто. И слишком торопиться нельзя. Картошку оставлять в земле станешь. А это совсем недопустимо. Если обнаружат всю площадку – норму на день перекапывать придётся. Мы до обеда одни работаем. Мама в школе. После обеда присоединится. Дела пойдут быстрее. Выкопанную картошку рассыпаем на землю, чтобы подсохла и получила солнечную дезинфекцию. Перерывов на отдых не делаем. Ну если только на самую малость, когда куст чёрного паслёна рядом окажется. Ягоды паслёна крупные. Вызрели под надёжной защитой картофельной ботвы. Уцелели при прополке. Спелостью налились – сладкие. Сорвёшь ветку и в рот не спеша по одной ягодке, чтобы удовольствие продлить да передохнуть. Вечером картошку что выкопали сортируем: крупную картошку на питание, среднюю – на посадку, мелкую – на корм поросятам. Что на питание переносим в подполье дома. Другую часть – семенную храним в погребе вместе с кадушками с солёными огурцами и грибами. Погреб рядом с домом. Вскрываем его в марте месяце когда в подполье всё закончилось.

Прошлой зимой ночью в погреб влезли воры. Картошку почти всю унесли. Мы слышали, как они воровали, но ничего поделать не могли. Боялись. Помочь никто не мог. Один Серко, наш любимый и верный пёс, смело бросился с громким лаем на бандитов. Они убили его. Красавец Серко. Крупный. Серо-белой масти с небольшими висячими ушами. Умняга. Всегда спокойный и очень сердитый к незваным гостям. Нам его подарил дедушка уже взрослого. Серко проявил себя сразу так, будто всегда жил здесь. Верный друг всюду сопровождал нас и если нужно защищал. Жил свободно, не на привязи. Гибель Серко настолько потрясла наши детские чувства, что несколько дней я и Адька не ходили в школу. Каждое упоминание о нём вызывало слёзы. Я и сейчас тяжело вспоминаю ту трагическую зимнюю ночь. Убийство произошло на наших глазах. Ночь была лунная из окна всё просматривалось. Потом рассказывали. В село заглянули какие-то залётные бандиты.

Санька Лимонов появился на нашей лужайке, где мы всегда играли в бабки, случайно. Ему, как и положено, прилепили прозвище – Лимонад. Старше нас, находился на допризывном учёте. Жил по соседству. Работал вместе с матерью в колхозе. По натуре очень юморной, в свободное время всегда не прочь поиграть с нами в разные игры. Санька выше среднего роста, крепкого телосложения, носил длинные, тёмно-русые волосы, спадающие на пробор. Теперь наш авторитет. Некоторые его поступки стали примером для подражания. Лимонад не курил, только изредка баловался, за что тётка Дарья – его мать, устраивала ему выволочку. Но это Саньку не останавливало. Он и нас учил крутить «козьи ножки» из старых газет. Вместо табака «ножки» набивали сухим мхом, что кладут между брёвен в стенах домов, или сухими листьями картофельной ботвы. Однако Санькина наука лихо покурить не прижилась.