– Мелли, ты там совсем охренела? Могла же просто спросить. Я руки выше плеч не по своей воле не поднимал уже лет тридцать, а по своей не могу уже лет пятнадцать. Ты б хоть головой подумала. В первую очередь надо попросить назвать себя и приказать выбросить оружие, если оно имеется…
Эрни не успел договорить, как Мелинда вышла из своего оцепенения и с криком «Папа!» бросилась на шею отца, как маленькая потерявшаяся девочка, вся в слезах, грязи и в сопровождении непонятного кислого запаха.
– Ты убил его? Ты убил? Убил? Убил его? Убил.
Голос Мелинды звучал приглушенно, так как она говорила, уткнувшись в отцовскую шею. С каждым повторением этого вопроса он звучал по-разному. Интонация менялась от страха к интересу. К пятому повторению вопрос уже превратился в утверждение. От этого Мелинда начала невольно кивать головой, находясь под действием холодного рассудка и полного непонимания, что произошло.
– С чего ты решила? Такого кабана и все мои патроны не возьмут, даже если выстрелить всеми одновременно в его черенок с глазами. А как его разделывать? Где закапывать? А корыто его куда? Ты что?
Эрни на секунду остановил череду своих вопросов. Поняв, что дочь не успокаивается и прижав Мелинду к себе сильнее, выдохнул и успокаивающим голосом прошептал ей на ухо:
– Все хорошо, Мелли. Он жив и, скорее всего, здоров, но вас больше точно не потревожит.
Мелинда не задавала вопросов. Ей как обычно было достаточно скупой информации от отца. Все, что хотел рассказать, он говорил сам.
– Я думала, что он тебя убьет.
– Ага, размечталась о моем роскошном доме?
Эрни пошутил. В такие моменты Мелинда, наученная опытом матери, знала, что надо смеяться, иначе тебе этого не простят. Но в этот раз ей стало смешно искренне и она во весь голос смеялась сквозь слезы.
Они направились в дом. Мелинда не отпускала отца и шла, обнимая его. Их семья не была многословной. В молчании им было удобнее общаться.
– Спасибо, что не пристрелил его, пап.
– Не за что. Но, признаю, это оказалось нелегко. Иди переоденься. Видимо, ты решила сегодня перемерить все мамины вещи. Приберись на кухне и ящик этот выброси. Уберись там за своим бывшим. Обосрал мне, небось, всю комнату. Смотри внимательнее, я слышал, как он разбил там что-то. Могут быть осколки. Еще твоей крови мне не хватало на полу. На чердаке найдешь мое радио, тащи вниз. Будем слушать эту лунную херню. Не зря ведь приехали.
– Пап? – Мелинда спрашивала уже спокойным голосом.
– Что?
– Можно мы уедем?
Эрни оторопел, но не подал виду.
– Да без проблем. Только после того, как уберешься и вынесешь эту сломанную хрень.
– Мы отвезем твой телевизор в город, его там починят. Может, заберем себе, если ты не против.
– Да мне насрать на этот ящик с первого дня, как вы его притащили сюда. Главное, убери за своим бывшим. Мне чужая грязь не нужна.
Мелинда поднялась на крыльцо, поцеловала в голову сидевшего в кресле Джея и уже своим обыденным тоном, ставя «Томми» на место, сказала сыну собираться. Эрни молчаливо прошел мимо заплаканного Джея и сел в свое кресло.
– Я останусь здесь, – сказал Джей низким и уверенным тоном. – Вы ничего мне не хотите рассказать? Мама? Дед? Может быть, я не заслуживаю узнать, что там случилось и что с моим отцом?
Эрни слегка улыбнулся и фыркнул:
– Слушай, не выебывайся, сынок. Ты слышал выстрелы?
– Нет! – почти взвизгнул Джей и начал плакать.
Эрни вытащил револьвер и вывалил патроны из барабана на столик рядом с креслом. Потом достал второй пистолет и швырнул его рядом с патронами.
