В петле - страница 26

– Боюсь, что вы меня не знаете, – сказал он. – Меня зовут Вэл Дарти. Я ваш дальний родственник, троюродный брат или что-то в этом роде. Моя мать урожденная Форсайт.

Холли, от застенчивости не решаясь отнять у него свою смуглую тонкую ручку, сказала:

– Я не знаю никого из моих родственников. Их много?

– Куча. И по большей части ужасный народ. Конечно, я не… ну, во всяком случае, те, кого я знаю. Родственники всегда ужасны, ведь правда?

– Должно быть, они тоже находят нас ужасными, – сказала Холли.

– Не знаю, почему бы. Уж во всяком случае вас-то никто не найдет ужасной.

Холли подняла на него глаза, и задумчивая чистота этих серых глаз внезапно внушила Вэлу чувство, что он должен быть ее защитником.

– Конечно, разные бывают люди, – глубокомысленно заметил он. – Ваш папа, например, выглядит очень порядочным человеком.

– Еще бы, – сказала Холли с жаром, – он такой и есть.

Краска бросилась в лицо Вэлу: зал в «Пандемониуме», смуглый господин с розовой гвоздикой в петлице, оказавшийся его собственным отцом!

– Но вы же знаете, что такое Форсайты, – почти злобно добавил он. – Ах, простите, я забыл, вы не знаете.

– А что же они такое?

– Ужасные скопидомы, ничего спортсменского. Посмотрите, например, на дядю Сомса.

– Что ж, с удовольствием, – сказала Холли.

Вэл подавил желание взять ее под руку.

– Ах, нет, – сказал он, – пойдемте лучше погуляем. Вы еще успеете на него насмотреться. Расскажите мне, какой у вас брат.

Холли повела его на террасу и оттуда на лужайку, не отвечая на его вопрос. Как описать Джолли, который, с тех пор как она себя помнит, всегда был ее господином, повелителем и идеалом?

– Он, верно, командует вами? – коварно спросил Вэл. – Я с ним познакомлюсь в Оксфорде. Скажите, у вас есть лошади?

Холли кивнула.

– Хотите посмотреть конюшни?

– Очень!

Они прошли мимо дуба и сквозь редкий кустарник вышли во двор. Во дворе под башней с часами лежала мохнатая коричнево-белая собака, такая старая, что она даже не поднялась, увидя их, а только слегка помахала закрученным кверху хвостом.

– Это Балтазар, – сказала Холли. – Он такой старый, ужасно старый, почти такой же, как я. Бедненький! Он так любит папу!

– Балтазар! Странное имя! Но он, знаете, не породистый.

– Нет! Но он милочка. – И она нагнулась погладить собаку.

Мягкая, гибкая, с темной непокрытой головой, с тонкими загорелыми руками и шеей, она казалась Вэлу странной и пленительной, словно что-то, скользнувшее между ним и всем тем, что он знал прежде.

– Когда умер дедушка, – сказала она, – он два дня ничего не ел. Вы знаете, он видел, как дедушка умирал.

– Это старый Джолион? Мама всегда говорит, что это был замечательный человек.

– Это правда, – просто ответила Холли и открыла дверь в конюшню.

В широком стойле стояла серебристо-каурая лошадка ростом около пяти футов, с длинным темным хвостом и такой же гривой.

– Это моя Красотка.

– Ах, – сказал Вэл, – чудная кобылка. Только хорошо бы ей подрезать хвост. Она будет куда шикарнее! – Но, встретив удивленный взгляд Холли, он внезапно подумал: «А в общем не знаю, пусть будет, как ей нравится!» Он потянул носом воздух конюшни. – Лошади хорошая штука, правда? Мой отец… – Он запнулся.

– Да? – сказала Холли.

Неудержимое желание открыться ей чуть не завладело им, но нет, не совсем.

– Да нет, просто он массу денег тратил на них. Я тоже, знаете, страшно увлекаюсь и верховой ездой, и охотой. Ужасно люблю скачки. Я бы хотел сам участвовать в скачках. – И, забыв, что ему осталось пробыть в городе только один день и что у него уже два приглашения, он с воодушевлением предложил: – А что, если я завтра возьму напрокат лошадку, вы поедете со мной в Ричмонд-парк?