Райнер с Херманом вошли в кабинет. Кенинг расслабленно сидел в кресле, скрестив руки на груди, и любовался портретом Адольфа Гитлера.
– Господа, какие новости? Как идет расследование?
– Господин оберст, у нас не утешительные новости.
– Продолжайте, Райнер. Я начинаю привыкать к неприятностям.
– Из города исчез Садовников. Я думаю, он причастен к побегу Горячевых.
– Дальше, – спокойно сказал Кенинг.
– Свидетелей практически нет.
– Что значит практически? – спросил Кенинг, прищурив глаз.
– Сегодня на фабрике мы допросили женщину, которая вчера получила записку с антинемецкой пропагандой. Он говорил, что, возможно, уйдет из города, но не сказал точно куда, возможно, будет пробиваться к линии фронта к русским.
– Приведите сюда эту женщину! – сказал Кенинг.
Райнер посмотрел на Хермана. Тот, не став вступать в перепалку, в срочном порядке поехал на фабрику за свидетельницей.
– Райнер, а что вы думаете по этому поводу? Вы бы тоже пошли к линии фронта?
– Скорей всего, да.
– Райнер, включите мозги! Вы бы пошли на фронт с супругой и двумя детьми? А я бы на месте Горячева спрятал свою семью в лесу. В лесу, в котором мне все знакомо, в лесу, в котором я провел много времени, охотясь на разную дичь. Так вот, Райнер, срочно прочесать все окрестности вокруг города. Взять всех полицаев, которые ориентируются в этом лесу. Выявить место, откуда они ушли в лес. Заодно, еще раз обозначить все открытые подступы к городу. Обнести колючей проволокой, закончить минирование полей и подступов к городу и усилить охрану на дорогах!
Пока Кенинг давал указания Нортембергу, Херман доставил Наталью в кабинет.
– Вот эта русская, господин оберст!
– Эльза, пригласите госпожу Петрову! – крикнул Райнер.
Наталья вся съежилась под взглядом Кенинга. Перед ним стояла высокая, сбитая молодая женщина с убранными в косу каштановыми волосами.
– Фрау, у вас есть дети? – начал Кенинг.
– Да, господин офицер, сын.
– Вы хотите, чтобы он жил с вами?
– Да.
– Тогда назовите местонахождение Садовникова, человека, который передал вам записку.
– Я не знаю, господин офицер! Лес большой, там можно спрятаться под каждым кустом.
– Ага, Райнер, я же вам говорил, что лес! Так под каким же кустом спрятался Садовников?
– Я не знаю, господин офицер. Он мне не говорил.
– А вы знаете, фрау, я вам больше не верю. Вы соврали один раз, соврете и другой!
Кенинг подошел к женщине и ударил по лицу. Она вскрикнула и упала на колени.
– Господин офицер, ради Христа прошу, отпустите. Я вам все сказала. Я больше ничего не знаю. Клянусь своим сыном. Я очень хочу вернуться к сыну, поэтому если бы знала хоть что-то, то обязательно бы рассказала!
Женщина плакала, стоя на коленях, и умоляла ей поверить.
– Вы хотите доказать свою преданность рейху?
Кенинг подошел к Наталье, схватил ее за косу, намотал на кулак и медленно стал поднимать ее с колен.
– Да, господин офицер!
– Хорошо, вы будите работать в борделе для немецких офицеров, а может и солдат! Вы будете любезно и охотно ублажать доблестных солдат Третьего рейха! Что скажете, дорогая? Вы согласны?
– Да, – хриплым голосом ответила Наташа.
Кенинг резко отпустил ее и швырнул на пол.
– Но это не все. Я должен сам убедиться, подходите вы на эту работу или нет! А чтобы тебе без меня не скучать, убери мою квартиру и приготовь ужин. Вздумаешь отравить, мои солдаты убьют твоего выродка на твоих же глазах. Эльза, пусть ее доставят ко мне домой и охраняют до моего прихода.
