Демир сжал кулаки и направился к ней, но ему дорогу перегородила незнакомка. Она как бабочка перед лицом хищника остановилась.
– Я раньше тебя не видела здесь. Ты новенький? – писклявым голосом спросила. Она выглядела очень молодо, скорее всего ровесница его дочери.
– Девочка, тебе бы в куклы играть, а не на мужчин старше себя прыгать.
Лицо девушки залилось краской, и она тут же ушла прочь с глаз.
Эдже уже не оказалось за барной стойкой и Демир выругался, продолжая искать её в зале.
– Убью!
Он заметил Эдже, как она выходит на улицу с девушками и направился следом за ней, стараясь не потерять её из виду. Вышел и его лицо скривилось от гадливости, потому что не узнавал свою дочь. Стоит к нему спиной, машет электронной сигаретой и бурно рассказывает, как много раз она была в этом клубе. Заливисто смеётся, поддерживая смех других и даже не догадывается, что наговорила себе уже на приговор.
Одна из девушек заметила, как Демир смотрит на них всех и с волнением говорит:
– Там мужик какой-то на нас очень странно смотрит. Пошлите внутрь.
Эдже делая затяжку поворачивается к клубу и встречаясь взглядом с отцом, замирает, невольно выпуская дым прямо ему в лицо.
– Папа? – на выдохе произносит она, теряя из рук электронную сигарету.
– Валим! – кто-то воскликнул из толпы девчонок, и они забежали в клуб.
Вены на лице, шее Демира вздулись от ярости, и он с обезумевшими глазами ударил по лицу Эдже с такой силой, что она рухнула на землю и на минуту потерялась. Он никогда её не бил и поэтому его всего трясло, потому как боялся убить.
Кто-то из толпы рядом стоящих мужчин решил вступиться за бедную девушку, но охрана клуба тут же вмешалась и остановила того смелого человека.
– Больно, – всхлипывает тихо Эдже, держась рукой за разбитый нос, откуда сочилась кровь. Поднимая глаза на отца, видит, как он медленно подходит к ней, и она начинает отползать назад. – Пожалуйста, не надо. Не надо.
Демир схватил дочь за ногу и притянул к себе, а после схватил за распущенный, длинный волос и наклонившись к её голове, прошипел:
– Молись, молись, чтобы я тебя не убил.
Эдже закричала от боли, когда он потянул её в сторону машины и тащил за собой, не позволяя ей встать на ноги. На помощь никто не подбежал, хотя и слышал мольбу и крик девушки.
– Папа, мне больно. Пусти, пусти меня. Я больше никогда не буду убегать из дома. Умоляю.
Демир отпустил дочь и наклонившись к ней, грозно произнёс в лицо:
– Конечно, ты больше никогда не будешь убегать из дома, ведь дом для тебя теперь станет тюрьмой, а я твоим наказанием. До свадьбы и шагу не сделаешь из дома.
Открыл двери автомобиля и подняв Эдже с земли, засунул в машину.
– Дома мы продолжим… Ты мне расскажешь, как ты устроила поджог и сколько уже раз сбегала из дома. А завтра в больницу поедем, чтобы вынести справедливый приговор! – громко закрыл за ней дверь и сел за водительское сидение.
– Зачем? Зачем в больницу? – сбивчиво спросила и когда он резко обернулся, то Эдже дёрнулась, вжавшись в кресло. Испугалась, что снова ударит.
– Узнаем, чиста ли ты и невинная, как кажешься. Ты же знаешь, что будет если ты окажешься испорченной? Знаешь, Эдже? – холодно говорил Демир, задавая вопрос дочери.
Он не должен с ней об этом говорить, но она уже довольно взрослая и сама себя неправильно повела. От этого и вопросы такие личные.
Эдже спрятала глаза, опустила голову и ей никогда не было так стыдно перед ним, как сейчас. С мамой она может об этом говорить, и они говорили… про критические дни и то, что нужно и нельзя делать в их время. Про любовь, секс и невинность, и что она должна принадлежать только одному – мужу.
