Я надеваю на себя халат и выхожу из душа, замечая маму сидевшую в кресле ко мне спиной. Она чем-то отвлечена и сразу не поворачивается ко мне, а когда я увидела, чем именно, то выхватила из её рук свой личный дневник.
– Это моё!
Она встаёт напротив меня и ударяет мне хлёсткую пощёчину, выхватывая дневник из моих рук.
– Бесстыжая! И сколько таких ночей было, когда ты сбегала на пляжи и сидела там никого не стыдясь?! – кричит на меня и я понимаю, что всё вышло из-под контроля и если она не перестанет кричать, то зайдёт он. Мой папа.
– Немного, немного было таких ночей, – говорю тихо, смотря на дверь комнаты. – Мама, пожалуйста, папа может услышать. Не кричи.
– Что ты сказала?! – в комнату врывается отец и я невольно прячусь к маме за спину.
– Демир, успокойся. Ты всё неправильно услышал, – мама тоже испугалась, прикрывает меня собой.
– Я всё правильно услышал и понял, и я точно из-за вас стану убийцей.
Он дотянулся до меня, снова схватил за волос и потянул к себе. Мама кричит, чтоб не трогал, чтоб отпустил, но я уже мысленно прощаюсь с жизнью, ведь в его руке блестит оружие.
– Вот! Вот! Посмотри, почитай! Она невинна и пишет о том, что ходила на пляж загорать и смотреть на звёзды! Демир!
Он отпускает мой волос, и я падаю на четвереньки, а когда встаю, то бегу в душ и закрываюсь там на ключ. В ушах звенит от боли и страха, и я не могу успокоить истерику. Сползая спиной по холодной стене, закрываю уши, чтобы не слышать его и мамин крик.
Спустя время наступила тишина, но я так и не вышла из душа. Всю ночь так просидела, иногда вздрагивала от любого шороха, осознавая, что мне не сегодня так завтра придёт конец.
Это завтра наступило быстро.
– Эдже. – Стук в дверь и голос мамы, которая не дала меня убить. – Перестань бояться и выходи ко мне.
Я встала на ноги, но глаза от усталости закрывались и кружилась голова.
– Что ты там делаешь? Не пугай меня. Открой.
– Зачем, мама? Чтобы надо мной снова издевались? Тебе правда не терпится поскорее от меня избавиться? Может мне помочь вам?
– Что ты такое говоришь? Как я могу желать смерти своей дочери? – её голос сменился на плач, – Я тебе обещаю, отец больше не тронет тебя. Открой дверь и не доводи меня.
Я открыла дверь, и мама тут же прильнула ко мне. Обняла.
Как же у них всё просто. Накричали, ударили, а потом как ни в чём не бывало погладили по голове. От такого перестаёшь считать себя человеком, ведь так обращаются с животными, а не со своими детьми.
– Ты не должна злиться на нас с отцом, ведь ты не права. Мы любим тебя, и ты когда станешь матерью, то поймёшь, как обливается кровью сердце, если ребёнку плохо и больно.
– Никакого ребёнка я не хочу. У меня не будет детей. – тихо шепчу я с опущенными руками.
– Не смей так говорить! – выругалась она, – Аллах свидетель нашим словам и может так наказать, что потом будешь жалеть всю свою жизнь!
– Хорошо, мама. Я больше ничего не скажу. Я буду молчать.
За завтраком была тишина. Отец мне ни слова не сказал, он даже не подпустил меня к себе для поцелуя руки и благословения на сегодняшний день. Ямир поступил хуже, он игнорировал, словно меня вообще нет. И самое обидное до боли то, что не прикасался после меня к блюдам.
– Эдже, мы сейчас позавтракаем и поедем в больницу с тобой к врачу. Ещё надо заехать в ателье и заказать платье на ночь хны.
– К какому врачу? – подняла на неё глаза. Отец встал из-за стола, и я напряглась, машинально добавляя к вопросу. – Хорошо, мама. Я поняла о ком ты.
