Демир отступил, заметив, как притихла и засмущалась дочь.
Ехали в тишине. Эдже боялась даже двигаться, сидела так тихо, как мышка, заставляя Демира поглядывать в зеркало заднего вида.
Ямир дома ожидал отца и успокаивал мать. Ясемин не находила себе места, боясь одной только мысли, что с Эдже может произойти то же самое, что и с ней в прошлом. Так же боялась его гнева, она не переживёт… Ясемин ничего из перечисленного не выдержит.
Ворота открылись и после остановки машины из неё вышла Эдже и Демир. Ясемин подошла к дочери и какое было для неё удивление видеть дочь в таком виде. И ещё от неё исходил смешанный запах духов и спиртного.
– Мама, – по лицу Эдже текли слёзы, рисуя кривые дорожки. Ей нужна помощь, поддержка и защита.
Ясемин сделала шаг назад, вытянув руку вперёд, сказала:
– И это наша дочь? Это Эдже? – Яс сделала короткую паузу, – Нет… нет. Ты не можешь быть моей Эдже. Я её по-другому воспитывала. Она бы так меня никогда не разочаровала.
– Мама, прости меня! – в голос заплакала Эдже, сев перед ней на землю. Увидела Ямира, отрицательно качая головой, вопила. – Брат, Ямир, я не хотела.
– У меня больше нет сестры. – Ямир бы так никогда не сказал ей, но за то, что по её вине он лишился шанса быть с любимой – не простит сестру.
– Вот она твоя Эдже! Ты как-то сказала мне, что такой же была как она! Вот я и спрашиваю… такой ты была?
– Хватит! Хватит! Я уже пожалела о своих словах!
Демир плюнул в сторону и приказным тоном сказал с последующим предупреждением:
– Отвезёшь завтра её к своему гинекологу. Если она испорчена, то лучше ей не возвращаться домой.
Ясемин закрыла лицо руками и закричала в голос.
– Как ты можешь о таком говорить?!
– А ты хочешь, чтобы Эдже убили после брачной ночи, а потом пришли за нами? Ты этого хочешь?
– Я… Я. – Эдже подала голос, но услышала в ответ.
– Заткнись и иди в свою комнату, – сказал Демир и вернулся к разговору с женой. – Ты меня поняла, Ясемин?
– Поняла.
Эдже
Во рту остался солоноватый привкус крови, а разбитые губы щиплет. Глаза опухшие и красные будто бы у меня аллергия или пчела укусила за оба глаза. Я стою в душе и смотрю на своё жалкое отражение, замечая под ногами клок рыжих волос. У меня всё болит. Мне никогда не было так больно, как сегодня. Меня ни разу не бил отец до этого дня, и я не видела его такого бешеного вида. Мне впервые в жизни больно на душе и страшно представить, что жизнь больше не будет прежней. Папа не пощадит меня, ждёт день, чтобы поскорее выдать замуж. Мама встала на его сторону и сделала вид, что не увидела в каком состоянии отец привёз меня домой. А если бы он меня убил? Что если бы меня привезли и положили перед ней в саване? Мне стало казаться, что она бы так же отцу ответила: «Это не моя Эдже». И всё из-за «первобытных» законов, традиций, обычаев. Мы живём в другом времени и в городе, где давно старым обычаям пришёл конец и им на смену пришли новые. Современность и мода! Я не спорю, есть те, кто до сих пор придерживается старых обычаев, но это пожилые люди и те, кто живут в дальних деревнях. И я старалась просто быть собой, боролась за это, но теперь понимаю, что бессмысленно.
Мой прадедушка говорил, что у каждого своя судьба и только Аллах вправе её решать. Я согласилась тогда, а сейчас я так не считаю, ведь именно мою судьбу решает отец.
Отец мою комнату превратил в хаос. Там страшный беспорядок, ничего не лежит на своих местах. Он искал вещи неподобающего вида, называя их «рваными тряпками» и когда нашёл под кроватью, то очень сильно меня ими хлестал, а потом на глазах разорвал. Папа забрал шнур от телевизора, ноутбук, телефон, вообще оторвал меня от внешнего Мира. Наказал мне сидеть в своей комнате и выходить только на завтрак, обед и ужин, а всё остальное есть в моей комнате.
