С киралем я весь полет не разговаривала – дулась. Я такого самоуправства даже Ярошу не позволяла, а уж его-то я всю жизнь знаю, а кираля – два месяца всего. Но незадолго до подлета к столице поговорить все же пришлось.
- Аманда, у меня не было времени извиниться за свой поступок в пустыне,- Хорстер сидел в отдельном седле, так что между нами было большое расстояние, поэтому вряд ли видел, как я покраснела. Признаюсь честно, мне самой не было времени вспоминать про поцелуй, хотя вот сейчас от слов кираля в груди как-то потеплело и сжалось в комок что-то, наверное, мой желудок, которому с утра ничего не досталось.
- Ну, раз вы считаете, что за поцелуй нужно извиняться,- проговорила, пожав плечами, но поворачиваться не стала – я все еще боюсь летать на драконе с открытыми глазами, поэтому весь полет сижу зажмурившись, но иногда открываю один глаз и тут же закрываю – представляю, как буду выглядеть, повернувшись вот так к Хорстеру.
- Я видел весь ваш ужас, Аманда, поэтому просто скажу, что впредь буду сдерживать свои порывы, и это больше не повторится.
Балидор каждый полет выставляет передо мной щит, который защищает от резкого ветра в лицо, шума в ушах и холода, и этот щит помогает вот так в полете разговаривать, чтобы не повышать голос и хорошо слышать друг друга. Я услышала каждое слово. И впервые пожалела, что дракон так мастерски владеет таким щитом – я бы предпочла не услышать часть фраз, а лучше – вообще все.
Мне обидно, но не выставлять же свои эмоции на показ, словно я невоспитанный ребенок, требующий конфету. Не то что бы я жаждала повторения, да я несколько дней вообще не вспоминала про поцелуй. А теперь вспомнила и про этот поцелуй, да еще про тот, что был в самом начале – снова щеки запылали, а сердце ухнуло куда-то вниз. И вот теперь даже не знаю: смущена я больше, обижена или взбудоражена воспоминаниями.
- Хорошо,- нахожу в себе силы сказать одно единственное слово спокойно и ровно, а потом что-то похожее на раздражение шевельнулось внутри и потребовало.- Раз уж мы заговорили о пустыне – верните мне альбом Яроша.
- Если он не погиб под завалами бумаг,- Хорстер хмыкнул, но я не смогла уловить значение его эмоций, если они вообще присутствовали,- обязательно верну.
Поговорили, значит…
***
Пока я была вместе с другими Лекарями в «путешествии» и Гарнизону, в столицу вернулся Старший Лекарь Джисен и моя работа в лекарском кабинете закончилась. Мы просто обоюдно поняли, что не можем работать рядом.
Мне было стыдно. За то, что была столь невысокого мнения о нем как о лекаре. За то, что даже не старалась понять и проникнуться его проблемами. За то, что вела себя грубо по отношению к мужчине в возрасте. Все это я ему сказала и попросила прощения, хотя, наверное, с последней фразой я сильно погорячилась, потому что кезатина Мета, которая все это слышала, начала возмущаться, что я ее молодого и крепкого мужа «записала в дряхлые старики». Тут, хвала Всем Богам, я все же закусила кончик языка и не начала оправдываться или что-то еще говорить – знаю я таких жен: если их мужа не ценишь – то ты враг, а если слегка похвалишь – глаз на него положила. Последствия таких разговоров между двух женщин самой лечить приходилось на островах, да и здесь, в поселениях, где мы с лекарями бывали последние недели.
Я ушла собирать вещи в тот кабинет, который некоторое время был моим.
