– На Авалон.
Последовало краткое молчание.
– Это как так-то? В Иной мир сразу? – Дахи с волнением посмотрел на меня.
– Брайан считает, что он есть в нашем мире, – ответил я.
Дахи беспомощно взглянул на друга.
– Ну, хоть ты-то ему скажи чего! – произнёс он.
– Чего тут, – развёл руками дядюшка Энтус. – А может есть. Может, и найдёте. А не найдёте, так всегда можешь сюда вернуться.
– Спасибо, – только мог ответить я.
Весь день прошёл довольно быстро. Мы причалили, разобрали улов, развесили сети на просушку, после чего я начал сборы. Впрочем, это заняло не более двадцати минут, ибо сбросить все свои скромные пожитки в мешок труда не составило. И впервые за всё это время я надел свою офицерскую форму. Не то, чтобы это был предмет гордости. Я просто не мог представить, как можно было бы появиться на палубе в каком-то ином виде. Дядюшка Энтус всё это время наблюдал за мной. Когда я затянул мешок и поднялся, он подошёл ко мне.
– Вот, держи, – произнёс он, протягивая мне свой серебряный крестик. Я, не решаясь взять столь ценную вещь, взглянул на него. – Бери, бери, без возражений, – он сунул крестик мне в руку. – Вы, протестанты, может, не верите в это, а мне, как католику, спокойней будет.
– Это слишком уж большая честь для меня, – возразил я.
– Бери, не спорь, – ответил дядюшка Энтус. – Бог мне ещё большую честь дал, когда позволил для тебя доброе дело сделать. Забирай, мне его, всё равно, некому передать. А так, я его тебе, как сыну, подарить могу.
– Спасибо большое, – ответил я, надевая крестик и пытаясь сдержать чувства. Небо! Сколько времени я хотел сбежать отсюда! И никогда не думал, что расставаться будет так тяжело! – Я буду молиться о вас.
Дядюшка Энтус положил мне руки на плечи.
– Ну, вот, будем пред Господом нашим встречаться все вместе. Давай, парень, храни тебя Бог.
– Да благословит вас Господь, – ответил я.
Спустя четверть часа я уже был на пристани.
Впрочем, все мои переживания по поводу расставаний улетучились, едва я заметил на причале Эмеша и Патрика. И если первого я сам звал и надеялся увидеть, то второго, точно, не ожидал встретить.
– А ты здесь откуда? – спросил я, протягивая ему руку для приветствия.
– Решил с вами. Мне Эмеш сказал, вы Авалон собираетесь искать.
– Ты в него, правда, веришь? – удивился я.
– Почему бы нет, – ответил Патрик. – Всё возможно. Наши предки ведь в него верили.
– Наши предки и в эльфов с фоморами верили, – хмыкнул Эмеш. – Я тут просто ради развлекухи плыву.
– Иду, – поправил я. – На корабле ходят.
– Это ты ходил, – ответил Эмеш. – А мы плывём. Мы ж не бывалые волки морские.
Я только усмехнулся в ответ.
Присутствие Патрика показалось мне удивительным. Он был третьим сыном местного краснодеревщика, весьма набожного человека, немало работавшего над убранством местной церкви. Впрочем, Патрик не стремился следовать за своим отцом ни в ремесле, ни в вере, хотя, зачастую, именно он и был совестью нашей небольшой компании. Правда, как я сумел убедиться за свою жизнь, нередко совесть человека пробуждается не ввиду твёрдости убеждений, а ввиду страха наказания. По крайней мере, я вряд ли бы смог понять причину нахождения Патрика здесь, ибо особой смелостью он не отличался.
Что же касалось нас с Эмешом, тут я бы больше готов был сказать об азарте, ведь, если смелость можно рассматривать, как подавление страха, то азарт был его полным отсутствием. Выгрести против крепкого ветра, распутать сеть на глубине на одной задержке дыхания, забраться на прибрежные скалы ночью и прыгать в воду вниз головой, охотиться на чужих землях, которые оказались присвоены каким-то вдруг появившимся невесть откуда богачом и после прятать дичь, проскальзывая мимо заграждений – всё это порождал именно азарт. И за наше довольно продолжительное общение Эмеш успел заразиться этим азартом. А поиск Авалона, приключения, опасности – всё это было более чем благодатной почвой для его проявления.
