«Это прямо-таки патологическая жадность. Нет, с ним надо кончать», – думала Лиза, а Георгий и в аэропорту все показывал ей, что иностранцы везут с собой в качестве сувениров целые пирамиды рахат-лукума.
– У нас в «Новоарбатском» этого добра – завались, – презрительно бросила Лиза уже в салоне лайнера, на что Георгий назидательно заметил ей:
– Сувениры хороши тем, что дарят нам приятные воспоминания.
«Не сомневаюсь, будет куда лучше, если ты станешь для меня всего лишь воспоминанием».
Вернувшись домой, на Преображенку, поздно вечером Лиза позвонила матери и доложила:
– Итак, все прекрасно. Ни Георгий не утонул в Средиземном, ни меня не сбросили со скутера. А ты боялась! – Помолчала несколько секунд, а затем добавила: – Жизнь, Катюша, куда скучнее и обыденнее, чем это кажется тебе.
Лиза еще не знала, что упомянутая ею жизнь любит не стереотипные, а парадоксальные ситуации. Если ожидались морские происшествия, то их не будет, но небеса обязательно пошлют нестандартные сюрпризы.
На следующее утро, взглянув в настенное зеркало, она обомлела. Кипрское солнце оказалось чрезмерно коварным. Оно выхлестнулось на ее кожу таким загаром, что главный мог засомневаться в недельном пребывании сотрудницы в больнице.
Даже не напрягая мозги, Лиза выдумала стройненькую байку о том, что по новой методике сейчас принято нещадно кварцевать пациентов, перенесших операцию на переносице. Оставалось надеяться на доверчивость шефа.
Сомневаясь в ней, госпожа Леонтьева останавливалась возле каждой витрины, чтобы убедиться, насколько неприличен ее загар.
«Да, в нем есть что-то патологическое», – мужественно признала она, вглядываясь в свои коричневые, с каким-то сизым оттенком, плечи.
В этот момент Лиза и заметила за собой слежку.
Когда она с раскованностью манекенщицы повела головой около очередной витрины, парень, стоявший поодаль, стремительно отвернулся. Сначала Лизе показалось, что его привлекла ее эффектная внешность. Во всяком случае, так хотелось думать.
Неказистый субъект упорно тащился за ней, видимо, от станции метро. Остановившись несколько раз якобы для того, чтобы поправить волосы или туфли, Лиза убедилась: за ней следят.
Это открытие вызвало лихорадочную дрожь, пробежавшую по столбу позвоночника.
Свой путь она продолжила на полусогнутых ногах. Впечатляющие картины того, как из нее будут вытряхивать номера счетов, которых она не знает, лихорадочно пронеслись перед взором воображения. Пожалуй, Лиза могла бы вспомнить названия банков, около которых парковался в Лимассоле их мерс, но не более.
Черт дернул ее сопровождать Зимина! Даже из скупых сообщений новостей любому олуху было ясно, что заварилась каша не для таких розовых девочек, как она. Возомнила себя прожженной крутой журналисткой, умеющей выуживать горячую информацию! А ее реальная цена – пятьсот долларов, и ни цента больше!
Парень отстал от Лизы лишь у дверей редакционного особняка.
Зеркало в холле отразило жалкое существо, в котором и следа не осталось от царственной топ-модели, вышедшей утром из дома. Бледность, проступившая из-под матовой кожи, проняла даже главного.
С сожалением взглянув на сотрудницу, он сказал:
– Хоть и откварцевали тебя в больнице, но пока очень заметны следы перенесенной операции. Ты уж не обижайся за откровенность.
Дрожащими руками Лиза занялась своей картотекой, но внесла в нее еще больший хаос. Нестерпимо захотелось сильного мужского плеча, и она позвонила Вадиму Туманову на работу.
