В потоке поэзии – 2 - страница 16



603 жалость

– По мне бы, ехал ты в деревню,
развёл скотинку, да живи.
А то всё ходишь гиблой тенью,
сопьёшься так! Уже в крови
привычка-то, поди неделю
гудишь, как в небо паровоз?
– Да я в завязке вот. Болею…
– Ещё бы! Серый, в чём вопрос?
Продашь квартиру, купишь хату,
бабёнку может заведёшь.
Хреново быть-то не женатым,
не той дорогою идёшь!
Засеменил Серёга дальше
к ларьку болезнь свою залить.
Он не увидит в водке фальши,
над рюмкой, плача, будет жить.

604 поэт – звучит гордо

Зачем называть себя гордо – поэт?
Щемящее душу, словами не вынешь.
Забудется, слюбится, может и нет,
когда про себя ты подумаешь: «Финиш!»
и вновь изойдёшь на бумагу слезой
горючей ли, страстной, покрытой виденьем
распутным, раздутым, размытым водой
из лужи осенней, что впредь провиденьем
зовётся у многих. Твоё лишь твоё!
Не нужно чужой ни строфы, ни награды!
С душой написать про поля и жнивьё,
про домик в деревне для пущей отрады,
намного прекраснее. Вычурный стих
получится позже в стремлении к славе!
Не сладок, а горек тот путь у одних,
не горек, а сладок у тех, кто не вправе…

605 глобализация

Забился снег в немом припадке,
контрастный мир упал во тьму —
ночную тьму, где всё в порядке,
точнее, Богу одному
известно то. Но мы дремали
в кроватях тёплых, видя сон
из подсознания. Едва ли
могли услышать в унисон
поющих ночью. Снег и ветер
поочерёдно, не спеша
американскую «Black Betty»
пытались спеть, где Русь – душа
во всём, везде, сейчас и присно!
Но мир не тот, давно не тот,
и то, что было ненавистно
однажды встанет у ворот…

606 степь задушевная

Загулял в степном раздолье
с непокрытой головой,
угощала хлебом с солью
и с российскою слезой,
задремавшая в полыни
и в остистом ковыле,
посеревшая отныне,
вся в печали о селе,
задушевная, святая
степь с краюхой и водой.
Там поля у гор Алтая
колосятся. Боже мой!
Как волна бежит по полю,
как белеют облака!
Затуманенной, слепою
упирается в бока
гор гранитных, каменистых,
безупречных в высоте,
степь цветная в росах чистых
заблестит и в красоте
не уступит небу места!
Соглашается со мной
непорочная невеста —
степь России дорогой…

607 сын

Сгорел пандемический вирус,
просохло от стирки бельё.
Сыночек у мамочки вырос,
как в старой деревне быльё —
замызганный пальцами гаджет
таскает в кармане штанин…
А мамочка милая вяжет
носочки для сына. Один
на белом, черствеющем свете
он есть, он её, он родной,
он жизнь для неё на планете,
он ангел её неземной…

608 с надеждой о Надежде

Я пошёл гулять в надежде,
что тепло в моей одежде
сохранится! Но сей факт —
злой зимы сибирской акт
вдруг на деле испытал.
«Минус сорок» – тот портал,
где разумной мысли нет,
в голове один сюжет:
к батарее или к печке,
иль хотя бы мне от свечки
напитаться вновь теплом!
А мороз мне: «Поделом!» —
усмехается старик,
норовя под воротник
горстку инея закинуть
или ветром в шею двинуть,
заморозив заодно
нос сосулькой, как в кино!
Не пойду гулять с Надеждой!
Ей тепло в её одежде,
ну а мне… Сей грустный факт —
злой зимы сибирской акт.

609 ностальгическое

Пенза – дом родной, тревожный,
разрумяненный с утра,
там Сура блестит, как ножны
с гравировкой. Катера
разрезают гладь речную
и несутся вслед волны.
В поздний вечер в тьму ночную
тучи каплями полны —
изливаются дождями,
освежая лик домов.
Может быть, меня корнями
тянет в Пензу? Словно кровь
зашептал мне дух Поволжья.
Может пензенский мотив
из села, где воля божья
ветерком над златом нив
пролетала, нотой впился
в глубину души степной?
В Пензу милую влюбился,