Читать онлайн Хельга Бифорд - В руинах иллюзий танцует пустота

В Олеандре, где каждое мгновение пропитано теплом и сладостью, жители отчаянно пытаются заполнить пустоту, зияющую под поверхностью – ту самую пустоту, что ждет их после смерти. Проповеди, пение, сладости – все это лишь способ заглушить внутренний голос, шепчущий о бессмысленности существования. Но даже Хедера, окруженная благополучием, чувствует, что за идиллией Олеандра скрывается тайна, способная разрушить их иллюзорный мир.

На проповедях постоянно разглагольствовали про общину и благо для общества. Мы ведь все как один бессмертный организм, пронесенный через века.

Если бы Хедеру спросили о самом счастливом и несчастном воспоминании, она бы поджала губы, закусила щеку изнутри, где давно уже не заживала ранка, и ответила: "В тот день я впервые почувствовала вкус свободы, смешанный с горечью отчуждения". Весна в Олеандре, как всегда, была обманчиво теплой. На кухне, в тайне от всех, Хедера растолкла сушеную мяту в ступке, смешав ее с сахаром. Получилась изумрудная пыль. Ее бы на язык положить и раствориться. Вкус, который хотелось спрятать под кожей, утаить от всего мира, где пустота после смерти предопределена для каждого.

Увидев это, служанка немедленно доложила правителю. Они восторгались, как это символично! Мятный сахар впредь был на всех столах каждый день. В Олеандре разделяли все, от урожая до мыслей.

Но Хедере не хотелось этим ни с кем делиться. Это было только ее и хотелось обладать хотя бы такой мелочью. Чувство этого разделения между всеми разрушало и за эту черту никогда не выйти. И эти мысли делали ее порочной и неправильной.

Все это пройдет, это только возраст думала она. И все чаще на торжествах внешне она была здесь, но в голове она рисовала мотивы о людях, кольцах на срезе дерева, запахах и цветах. Может с этих порочных мыслей все и началось. Ведь только мысли могли быть ее собственностью. Тело давно отдано, все предрешено на века вперед и остается только следовать правилам.

И только одна навязчивая мысль не давала ей покоя. Но миллиметра инакомыслия не хватало на действие. Черная соль, окрашенная перемолотым углем.

У Хедеры был секрет, разделенный на двоих, – иллюзия свободы, обреченная на крах. Регулярно Хедера сбегала в лес со своим близким другом Розальбой, в царство дикой природы, где на миг забывала о своей предопределенной судьбе. Розальба был ее сверстником, его семья занималась пасекой и добычей дикого меда – единственной сладостью, неподконтрольной Олеандру. Однажды, теплым, как всегда, днем Розальба проскользнул на задний двор поместья, оставшись незамеченным, словно тень. Прокравшись в спальню к Хедере, он прошептал с робкой улыбкой: "Я приготовил тебе сюрприз, ты должна это увидеть. Хедера, уверен, тебе понравится".

Он был застенчив, и его волнение выдавали розовые щеки. И Хедера, конечно, согласилась. В их мире, где каждый шаг был предрешен, лес казался единственным местом, где можно было дышать. И Розальба повел Хедеру в лес. Шли они долго, мимо белых, расцветающих роз – символов хрупкой красоты, обреченной на увядание. Оказалось, Розальба смастерил домик на дереве, и сказал, что теперь это их крепость, их маленький ковчег посреди надвигающегося хаоса. Всего один шаг в лес, и там – иная жизнь, иллюзия выбора. Высокие деревья, покрытые темно-зеленым мхом, и воздух здесь влажный, опьяняющий, словно последний глоток перед падением в бездну. Забравшись на дерево по выступам, сделанным в коре, они оказывались в крошечном домике из бревен и палок, собранных в лесу, вдали от бдительного ока Олеандра.

В домике, спрятанном от предрешенности, они плели свой кокон из мечтаний и надежд – хрупкую защиту от леденящего страха забвения. Хедера собирала листья с деревьев, выкрашивала их в лавандовый цвет, и с крыши теперь свешивались переплетенные между собой листья, напоминающие виноград – призрачную надежду на урожай счастья. Розальба же занимался защитой домика от ветра и дождей, закрывая щели в стенах, зная, что ни одна стена не спасет их от неумолимой судьбы.

Дни сменялись неделями, а недели – месяцами. Погода в лесу совсем отличалась от погоды дома – словно сама природа восставала против лживой идиллии Олеандра. Дети потрясенно смотрели на дождь – единственное проявление неконтролируемой силы. Дождь, если и шел, то капли были неестественного белого цвета, сменяясь сиреневой водой – напоминание о том, что даже красота может быть искусственной. Розовый дождь сменялся голубым – цвета надежды и отчаяния, переплетенные воедино. И время в лесу шло по-другому, словно пыталось обмануть предначертанное. Казалось, один день мог длиться как неделя, и наоборот. Бывало, ураган останавливался в моменте, и можно было разглядеть каждую выгнутую веточку – словно мир давал им последний шанс увидеть настоящую красоту.

– Розальба, у меня есть мечта… – Хедера прервалась, зная, что слова ее пусты. Мечтать о собственном будущем в Олеандре было кощунством. – Хочу… – она запнулась, – …чтобы этот домик никогда не разрушился.

Розальба молчал, глядя в даль, на белые розы, зная, что и их счастье, и их мечты, обречены на увядание. Он говорил о пчелах, об их ролях и обязанностях, и о том, как нужно варить ореховое варенье – о своей будущей жизни, где для Хедеры не было места. Он снова и снова возвращался к рассказам о пчелах, об их строгой иерархии, о том, как матка служит лишь инкубатором, а после ее измученное тело съедают и заменяют другой маткой, – о системе, в которой он не видел ничего дурного. Его слова были как приговор – напоминание о том, что и Хедера, и он, всего лишь пешки в чужой игре, обреченные следовать предписанным ролям.

Годы разговоров с Розальбой, обо всем и ни о чем, были лишь иллюзией утешения для Хедеры – призрачной надеждой на свободу. Но время шло, и она все острее чувствовала приближение неминуемой расплаты. Их встречи были запретны – нарушением законов, по которым жил Олеандр, оскорблением высшей воли. Розальба должен был жениться на той, кого ему предначертали, а Хедера – стать женой другого и марионеткой на троне. И вот, в один обычный день, предрешенный самой судьбой, Розальба не пришел.

Король Олеандра Саликс стоял у окна, любуясь видом, словно в последний раз. На его лице, обычно властном и строгом, появилась едва заметная улыбка, скрывающая глубокую тревогу. Он обернулся, когда Хедера неслышно вошла в комнату, словно призрак.

– Моя дорогая Хедера, – произнес он, и в его голосе звучала тоска, прощание. – Как ты себя чувствуешь перед днем, когда ты станешь не моей?

– Все хорошо, отец, – ответила Хедера, подойдя и обняв его, ощущая, как его сердце бешено колотится под тонкой тканью одежд. – Немного волнуюсь, конечно. Но я знаю, что поступаю правильно… ведь так?

Ее голос дрогнул, выдавая сомнения, терзавшие ее душу.

– Моя душа чиста… как и наш обманчивый Олеандр.

– Я горжусь тобой, моя доченька, – сказал Саликс, ласково поглаживая ее волосы, словно стирая воспоминания. – Ты – гордость Олеандра, его свет, его надежда… и его жертва. Сегодня ты начинаешь новую жизнь, становишься женой… и клеткой для будущей правительницы. И я знаю, что ты будешь прекрасной супругой… и послушной правительницей.

Его слова звучали как проклятие.

– Я не осмелюсь подвести тебя, отец, – ответила Хедера, глядя на него с отчаянной любовью, зная, что каждое ее слово – ложь. – Я всегда буду помнить твои наставления… и буду повторять их, как попугай.

Саликс подвел ее к креслу из переплетенных корней и усадил рядом, словно готовя к казни.

– Совсем скоро ты станешь не только принцессой, но и женой Лауруса…Ты станешь кукловодом, а он твоей куклой. Ваш брак – это не залог мира и процветания, а печать на смертном приговоре. Лучшего мужа для тебя я и не мечтал найти… ведь он послушен и безволен. И конечно, Хедера, это начало новой династии… цепи, сковывающей Олеандр. Дети, рожденные не в любви и с темными мыслями, – это будущее Олеандра… будущее, пропитанное страхом и ложью.

– Я понимаю, отец, – ответила Хедера, побледнев, но с показной готовностью. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы подарить Олеандру достойных наследников… и продолжать эту бессмысленную гонку в никуда.

Саликс взял ее руки в свои, глядя в ее голубые, как небо, доверчивые глаза, полные ужаса, который она пыталась скрыть.

"Брачная ночь – особенное время, Хедера… время забыть себя. В эту ночь вы положите начало новой главе в своей жизни… в жизни, которой у тебя никогда не было, новой семье… семье лжецов, новой истории Олеандра… истории, написанной кровью и слезами. Я желаю вам… забвения и покорности."

Хедера попыталась улыбнуться, но на ее лице застыла гримаса боли.

– Но помни, Хедера, – продолжил Саликс, и в его голосе звучал отчаянный шепот. – Быть правительницей – это не только почести и власть, но и проклятие. Тебе предстоит не заботиться о благополучии Олеандра, а следить за тем, чтобы никто не нарушил равновесие лжи, не принимать важные решения, а повторять заученные фразы, не отстаивать интересы наших граждан, а подавлять любую искру инакомыслия.

– Я понимаю, отец, – прошептала Хедера, чувствуя, как страх сковывает ее сердце. – Я готова к этому… я уже давно мертва.

Саликс вздохнул, словно выпуская свою душу на волю.

– Олеандр – не особенное место, Хедера. Наши земли не благодатны, они пропитаны ложью, наши жители не трудолюбивы и счастливы, они – рабы страха и надежды на иллюзию счастья. Но… существует тонкий баланс между правдой и ложью, который необходимо поддерживать, иначе все рухнет. Процветание Олеандра требует… не заботы, а жертв.

Он замолчал, подбирая слова, словно опасаясь разбудить дремлющее зло.

– Что ты имеешь в виду, отец? – спросила Хедера, вглядываясь в его глаза, полные отчаяния.

Саликс болезненно улыбнулся, словно примирившись с неизбежным.

– Ничего особенного, моя дорогая. Просто… помни, что жизнь в Олеандре требует от каждого из нас… не определенной ответственности, а полного подчинения. Мы должны не беречь нашу землю, а ублажать ее, не уважать наши традиции, а слепо им поклоняться и… не доверять мудрости тех, кто правит нами, а бояться ее, как огня.

Его взгляд стал ледяным, словно он уже прощался с Хедерой.

– Не доверять? – переспросила Хедера, ощущая, как мир вокруг нее рушится.

– Нет, Хедера. Бояться. Всегда помни, что твой долг – не служить Олеандру, а быть его заложницей, не следовать воле тех, кто заботится о его благополучии, а исполнять их приказы, и не верить, что все делается только во благо, а знать, что все – ложь.

Он сжал ее руки, словно пытаясь передать ей всю боль, которую он испытывал.

– Ты не должна быть сильной, Хедера. Ты не должна верить в Олеандр, в его светлое будущее, потому что его нет. И ты должна быть готова… принять то, что мы все обречены на вечное забвение.

Саликс отпустил ее руки, словно освобождая от бремени, которое она несла всю жизнь.

– Я не верю в тебя, Хедера, – прошептал он.

– Ты – не моя гордость, не моя надежда, не мой свет, ты – моя боль, моя вина, мое проклятие. Ты – не душа Олеандра, ты – его тень.

Он отстранился и посмотрел ей в глаза, полные отчаяния и безысходности.

– Помни, Хедера. Что бы ни случилось, я не всегда буду рядом с тобой. И не верь в то, что все, что происходит, – к лучшему, потому что это не так. Не верь в Олеандр… он тебя убьет."