В руинах иллюзий танцует пустота - страница 4

– Да, Лаурус, – ответила Хедера, с трудом сдерживая рвотный позыв.

– Наши поля – гордость Олеандра… проклятие Олеандра. Они дарят нам все необходимое… ценой нашего повиновения.

Она тут же пожалела о сказанном, испугавшись, что выдала свой секрет.

Муж медленно повернулся к ней, и Хедера невольно отшатнулась. Его глаза, глубокие и темные, казались не непроницаемыми, а всевидящими, словно он знал все ее тайны, все ее страхи. В них не было ни тепла, ни приветствия, лишь холодная, расчетливая оценка… и намек на злорадство.

– И вы, принцесса Хедера, – гордость Олеандра, – произнес муж, и в его голосе прозвучала зловещая ирония.

– Ваша красота – символ процветания и благополучия вашего государства… и печать на нашем общем проклятии.

Хедера побледнела. Комплименты всегда вызывали в ней не смущение, а тошноту, особенно такие, произнесенные с такой холодной, отстраненной жестокостью.

– Я благодарна вам за теплые слова, Лаурус, – ответила она, ощущая, как ее сердце сжимается от страха. – Но красота – это лишь оболочка. Гораздо важнее то, что внутри… то, что мы скрываем.

Муж усмехнулся, и на его лице промелькнула тень презрения.

– Вы правы, Хедера. Внутреннее содержание – это то, что действительно имеет значение. И в данном случае, внутреннее содержание вашего государства – это ключ к будущему… к нашей вечной идеальности.

Он сделал шаг ближе, и Хедера невольно отступила назад, упершись спиной в увитую розами стену беседки, словно загнанный в угол зверь. Муж взял ее руку в свою. Его прикосновение было не холодным, как камень, а обжигающе ледяным, словно прикосновение смерти.

– Сегодня я присягнул вам не в вечной любви и верности, а в вечном долге, – произнес муж, глядя ей прямо в глаза, проникая в самую душу. Его голос звучал не как клятва, высеченная на камне, а как приговор, зачитанный палачом. – Я обещаю не защищать вас и ваше государство, а использовать вас для достижения своих целей, не обеспечивать его процветание и благополучие, а поддерживать иллюзию его благоденствия. Я сделаю все, чтобы вы были несчастны.

– Я не верю вам, Лаурус, – прошептала Хедера, хотя в глубине души она знала, что это правда. – Я знаю, что наш союз принесет лишь горе и страдание.

– Вы очень наивны, Хедера, – произнес Лаурус, слегка сжимая ее руку, причиняя боль. – И это… полезно. Неведение – блаженство. Чем меньше вы знаете, тем легче вам будет подчиняться."

Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал кончики пальцев. Его прикосновение было не легким и едва ощутимым, а влажным и липким, словно прикосновение пиявки. Хедера почувствовала, как ее кровь стынет в жилах.

– Но знайте, Хедера, – продолжил муж, отпуская ее руку, словно отбрасывая ненужную вещь. – Иногда, чтобы сохранить мир и процветание… власть и контроль, приходится принимать чудовищные решения. И иногда, ради общего блага… ради нашей вечной весны, приходится жертвовать всем.

Он посмотрел на нее с такой спокойной, уверенной улыбкой, что Хедере стало не по себе. Его глаза больше не выражали презрение, а лишь скуку, как будто он давно все решил. Что он имел в виду? Какие жертвы он готов принести? Готова ли она стать одной из них? И почему его слова звучали так зловеще, так холодно, так… предрешенно?

Хор мальчиков в масках кроликов снова запел, и их чистые голоса, словно осколки льда, пронзили тишину площади. Их пение уже не ласкало слух, а терзало его, и в сердце Хедеры, словно червь, заползло сомнение, разъедающее веру. Идеальный мир, в который она так верила, рассыпался в прах, обнажив свою темную, пугающую изнанку, где вместо света царила лишь вечная ночь.