– И чтобы утром в понедельник все с третьим петухом стояли на поляне перед входом в избушку!
– Тут есть петухи? – сказала Леля.
– Да, сер, есть, сер! – сказал Сема, прислонив вытянутую ладонь ко лбу, а потом развернулся и добавил. – Идем, Леля, финальный забег на сегодня!
Сема побежал и тут же скрылся за углом избушки. Пока он не понял, что никто за ним не бежит, Леля шустро скользнула за другой угол.
Леля боялась пропустить третьего петуха, поэтому не выспалась. Она то проваливалась в некрепкий сон, то подскакивала, тревожась, что проспала.
Всеобщее собрание богов всех культур. Что там происходит? Решаются какие-то важные вопросы? Если это правда, то как Леля может принимать в них участие, если со своими вопросами еле разбирается? Не может спрятать цветок папоротника без Семы. Да и Морана уступает ей весенние дни лишь потому что хочет себе меньше работы.
Одна она бы точно пропала. Но с Семой и Мораной будет не так страшно. Или даже весело. По крайней мере не грустно.
Через шесть часов после середины апреля Леля встала с кровати. Она больше не могла просто лежать. Ей казалось, словно она что-то забыла. Что-то важное и нужное. Леля собрала рюкзачок, но переживала, что его недостаточно. Собрание продлится неделю. Не так уж много. Но Леля не знала в какие условия попадет, поэтому старалась предусмотреть все.
Подхватив рюкзачок, Леля вышла из комнаты. Она нуждалась в совете. Леля не хотела лишний раз просить Морану об одолжении, но лучше разгневать ее, чем оплошать перед богами других культур. Поэтому Леля подошла к двери со снежинками и осторожно постучалась.
Как и всегда, ответа не было. Недолго думая, Леля нажала на ручку, затем толкнула дверь и очутилась в комнате Мораны.
Ее настигло дежавю. Морозный воздух вихрями проникал в комнату из открытого окна, за которым вилась снежная буря. Темный балдахин затрепетал от сквозняка. Когда Леля очутилась в этой комнате в свое первое утро в Нави, она не знала, что Морану, если она не на виду, надо искать в кровати. Но сейчас Леля уверенно подошла и приподняла балдахин.
Морана спала. Вот-вот пора отправляться на Олимп, а она спала!
– Морана! – крикнула Леля, от удивления позабыв, с кем имеет дело.
Спящая Морана была милой. На ее умиротворенном лицо сияла легкая улыбка. Но потом она открыла глаза. Целую секунду после этого ее лицо оставалось милым. А затем Морана скривилась и заорала:
– Леля! Какого черта?!
Леля отскочила, уверенная, что сосульки, которые висели на оконной раме, сейчас полетят в нее. Она пятилась, пока не врезалась в кого-то.
– И Черт теперь здесь! – продолжала Морана. – Ну просто замечательно!
Она натянула повыше белое одеяло, на котором ее черные волосы выделялись резко, как трещины в сухой земле.
Леля обернулась. Из-за того, что Морана искренне произнесла слово «черт», сам он явился в ее комнату.
– Доброе утро, дамы, – сказал Черт с невозмутимым видом. – Что-то вы сегодня рановато проснулись.
Он зевал так, что Леля, если б захотела, смогла бы увидеть какой неестественно острый кончик его языка. Но она отвернулась, потому что, в отличии от Черта, смущаться умела и делала это часто.
Черт, как всегда, был в черных одеждах. Нечесаная копна волос сегодня была настолько неряшлива, что не были видны даже его маленькие рожки. Леле очень хотелось их потрогать, но, разумеется, она не признавалась в этом даже самой себе.
