– Ты это на что намекаешь? Может, нам еще и помочь разбойничку, кто в чистом поле и в лесах с ножичком добрых людей богатства, а иногда и живота лишает?
– Может, и так.
Я слегка нахмурился, даже руки в боки упер, на Кудеса искоса посматривая.
– Что, думаешь, что я умом тронулся или наваждение какое на меня нашло?
– Так ведь разбойник Заблуда и тать. Что ему помогать?
– Вот не зришь ты в корень, Илья. Не смотришь туда, куда нужно. Неужто так плохо, что разбойничек бывший, учуяв, что дело для него вскоре закончится смертушкой может, решил сменить место жительства? Град Чернигов он, конечно, город славный, но с Киевом не сравнится. А новая рука по-новому метет…
– Это ты о Владимире?
Кудес едва заметно голову наклонил, слова собственные подтверждая.
– Полагаешь, что Соловушка прижиться может при князе?
– Он в интригах искусен. Исихор нас покинет вскоре или уже покинул. Заблуде самое время в Киев перебраться. Связи у него обширные среди берендеев и торков. Смекаешь, что я хочу сказать?
– Думаешь, князь Соловья отправит куда-нибудь южные границы от врагов защищать?
– И караваны сопровождать.
– Разбойника? – не поверилось мне.
– А это, смотря, как на дело посмотреть. Ведь на самом деле никто таким верным стражем не будет и бдительным, как бывший разбойник, который знает, с какой стороны к грузам подступиться и когда момент выбрать, а, главное, где подстеречь купцов так, чтобы помощь им не подоспела…
– Что, в Соловушке совесть проклюнулась? За голову взялся и понял, что плохо добрых путников на дороге грабить?
– Заблуда умен и не бесталанен. Чует он, что время прежнее, когда он во главе молодцов лихих на коне скакал, уже минуло. Сейчас тоньше и хитрее действовать надо, если хочешь достойно жить при почете и богатстве.
Кудес на меня смотрел, а глаза его усмехались, как будто говорил он мне: «Ты на дело глубже посмотри, а не только лишь касайся поверхности».
– Порвать с прошлым? – засомневался я. – Лихие молодцы ему не спустят…
– Вот и я о том же.
– Что ты задумал?
Усмешка на моем лице тогда вышла широкой и доброй.
– Мы Соловушке пособим, а он – нам в скором будущем. Зришь, о чем я говорю?
Я повертел головой.
– Вот, Илюша, головушка буйна у тебя не кумекает, как надо бы для того, чтобы жизнь свою сберечь и жить долго, под рукой все для жизни имея, а не побираясь в чужих краях, не перебиваясь с хлеба на воду. Мы-то ведь в чужие, можно сказать, края идем с тобой… Киев – город иной. Русь это, но Русь уже иная, чем местные чащобы.
– Речешь, как ромей.
– Это ты не хочешь меня слушать. Я старше тебя, и то понимаю: так, как раньше, не одолеем мы врагов и свою правду и силу не утвердим. Киев – точка сбора и схода. Все решалось в Киеве и в дальнейшем, несмотря на то, что городу уготовано в будущем, в нем решится. Это учитывай. А ты дальше носа не хочешь видеть. Тебе бы все пахать да сеять, да урожай собирать. Нет, Илюша, так дело не пойдет. Себя ты, если так поступать будешь, потеряешь. И незаметно так, что и не разберешься, когда это случится.
– Так я к труду привычен, к ратному делу тоже. Хочу хозяином, как отец, на земле быть.
– Так это от тебя никуда не убежит. Новое дело начнешь. Для Руси, конечно, оно не новое, но тебе придется ради того, чтобы его на новую высоту поднять, слегка попотеть и не только от того, что ты руками и ногами двигать будешь, да противников своих на землицу класть в поединках, хотя без этого – не обойдешься.
