Пыхайло: – Садись, Толя, за стол. Может чаю, пусть холодного и мерзкого и без сахара, но попьём.
Ирина Трофимовна (берёт чайник с печки, ставит на стол): – Вода уже с готовой заваркой. Мы, как англичане, по бусурмански, прямо в кипятке и заваривали, а не в чайничке. Для экономии, да и так быстрей. Присаживайся!
Разливает чай по кружкам.
Анатолий (садится): – Благодарю, конечно. Но я вернулся не чаи распивать. После такого мощного артобстрела, может, именно, здесь пройти и вражеская разведка. А нам уже хватит жертв. Эти сволочи никого не щадят. А уж я со своим автоматом, как-нибудь, троих-четверых гадов замочу. Шакалы завсегда трусливы. Им не воевать, а дерьмо через тряпочку сосать.
Игнат и Ирина Трофимовна тоже садятся.
Пыхайло: – Верно, конечно. Но нам придётся пить пустую холодную воду с заваркой, без сахара и кренделей.
Анатолий: – Да нормально! И вы уже про это говорили.
Ирина Трофимовна: – Ничего из продуктовых запасов у нас в избе не осталось.
Анатолий: – Через часа полтора закончится артобстрел и вылазки долбанных фашистов. Ребята их там… подзачистят, и я вам принесу чего-нибудь перекусить (отхлёбывает чай из кружки). А к вечеру и к вам в посёлок привезут гуманитарную помощь
Всё пьют заваренную воду
Пыхайло: – Дико получается! Те, которые недавно считались своими, убивают нас только за то, что мы не хотим быть рабами нацистов. А вот соседняя страна под бомбами и ракетами снабжает нас медикаментами, одеждой, продуктами питания.
Ирина Трофимовна: – Спасибо им.! Если бы не они… А вот зарубежная пресса, в основном, упорно твердит, что у нас тут всё хорошо и… радостно.
Анатолий: – Если некоторые из них и приезжают сюда, то в упор не видят трупов мирных жителей, и разрушенных домов. Они снимают то, что уцелело, и находят и среди местных элементарных представителей из пятой колонны и провокаторов. Такая у зарубежных журналистов свобода средств массовой информации, и, вообще, свобода, и совесть. Но не будем говорить о дерьме. Оно того и не стоит.
Пыхайло: – Но есть, поговаривают, и среди них нормальные люди. Мало, но есть.
Ирина Трофимовна: – Если бы не было, то в жизнь окончательно бы не верилось. Я уже и так давно ничего не понимаю.
Анатолий: – Но будем верить и надеяться на то, что всё уладится. Да я в этом и не сомневаюсь. Сколько верёвочке не виться, а конец будет.
Пыхайло: – А мы вот, Анатолий, решили с Ириной завтра же вступить в вам, в народное ополчение,
Анатолий (ставит кружку на стол): – На полном серьёзе, что ли?
Ирина Трофимовна: – А чего шутить? Я не только стрелять умею, но, вполне, санитаркой могу быть.
Пыхайло: – А я служил не так и давно в танковых войсках. Водитель танка. Да и стрелком-наводчиком бывать приходилось.
Анатолий (встаёт из-за стола, пожимает им руки): – Я очень рад! Я всячески такой поступок одобряю. Вы ведь оба – не старики. В самый раз для гражданской войны.
Пыхайло: – Какие же мы старики с Ириной? Нам ещё до старости, Толик, ещё шагать и шагать.
Ирина Трофимовна: – Я бы обиделась, если бы ты, Анатолий, назвал меня бабкой. Ещё рано мне стареть.
Анатолий: – Да, что вы, Ирина Трофимовна! Я же не тупой. Молодых и красивых сразу замечаю.
Пыхайло (не без ревности): – Можно подумать, я свою Ирку кому-нибудь отдам.
Ирина Трофимовна: – Да брось ты, Игнат, дурью заниматься! Нашёл время ревновать, Кому я нужна?
Анатолий (возвращается к недавней теме разговора)
