– Да… Базиль был великолепным мастером. – вздохнула она, облизнув губы, – Я очень хотела, чтобы на портрете был и Виктор тоже, но…
– Все равно его не получилось бы изобразить. – договорил за нее Герман, – Его образ ускользал бы из разума художника, едва тот поднес бы к холсту кисть. Такого свойство вашего вида…
– Да… вы правы. – кивнула Беатрис.
– Этот портрет долгое время пылился на чердаке. Я провел там половину своего осознанного детства, но его спрятали так надежно, что, несмотря на мои старания, он остался мной незамеченным. Рама высохла и испортилась, а потускневший слой краски смогли восстановить мастера, что до сих пор занимаются реставрацией предметов искусства.
– Хочу выразить свое восхищение вашей стойкостью. Вы так невозмутимы по отношению ко мне… я очень благодарна вам. – печально улыбнулась она, оглянувшись на кресло, куда опустился Герман.
– Разве можно иначе? – хрипло рассмеялся мужчина. В мягком свете свеч его лицо выглядело бархатистым и светлым. Будто разгладились глубокие морщины и глаза блестели чуть ярче, несмотря на слепоту, – Пусть до сего дня я не знал вас лично, мне всегда казалось, будто вы рядом. Рядом со мной. Направляете мой путь, поддерживаете в трудный час. Здесь, в вашем доме, я обрел долгожданный покой. Еще будучи юношей, я приходил сюда и, сидя в этом самом кресле, говорил с вашим изображением на портрете, будто вы могли мне отвечать. Знаете, я верю в судьбу. Верю, что есть нечто, что выше и сильнее нас, любого, даже самого могучего на планете существа. Вы поступили так, как должны были, чтобы произошло то, что должно было произойти. Из тех обрывков записей в ваших дневниках мне немногое удалось понять, пусть я и очень пытался, но могу сказать точно… Когда я услышал имя сеньора де ла Ронда из уст тех господ из Сент-де-Труа, я понял, что должен делать. Я понял, что сделали вы. И не виню вас ни в чем, тем более, не боюсь того, кто вы есть. На закате своих дней, все, о чем я мог бы мечтать, сейчас есть у меня. И я говорю спасибо вам. А вы нашли единение с тем, кого любили. Это самое главное.
– Вы об Айзеке или о Викторе? – сощурила взгляд Беатрис, улыбнувшись крем губ.
Но Герман в ответ лишь добродушно улыбнулся, отрешенно покачав головой.
***
– Я поверить не могу, что ты уговорил меня сделать это… – в бессилии склонила голову Беатрис, стиснув пальцами спинку стула у туалетного столика, перед зеркалом которого она стояла, разглядывая отражение своей комнаты.
– Ну… скажем, это было не так уж и трудно. – лукаво улыбнулся мужчина, в этот момент проверяющий мягкость свежих покрывал на постели. – К тому же… у нас есть еще немного времени, и я решил, что это будет отличная идея, учитывая, что больше возможности может и не представиться.
– Бешеной собаке и семь верст не крюк, Айзек… – закатила глаза девушка, при этом не удержав вздернувшиеся уголки губ. – Ты хоть понимаешь, чем это может закончиться для моей семьи? А для нас?
– С ними все будет в порядке. – вздохнул он, протягивая руку вперед, увлекая девушку к себе на колени, – Неужели ты была не рада увидеться с ними?
Но на его слова она лишь смущенно потупила взгляд.
Конечно… после всего, через что ей пришлось пройти, снова увидеть своих близких, почувствовать себя нужной и родной, не покинутой и не забытой… о чем еще она могла бы мечтать. Несмотря на все, что обрушилось на них из-за нее, им удалось через это пройти и жить дальше, словно дерево после заморозка, пускающее в стороны новые ветви, покрытые сочной листвой, еще более сильной, чем прежде.
